Джейк огляделся, разыскивая Моник. Он старался не слишком часто появляться здесь, чтобы, во-первых, не считаться постоянным клиентом конкурирующего заведения, а во-вторых, чтобы удерживать женщину на должном расстоянии. Превыше всего он ценит свою свободу, а посему Моник должна знать свое место. Правда, еще не так давно он позволял ей изредка приходить к нему в «Ангел» после закрытия, но уходила она до рассвета.

Моник сидела за столиком в компании двух известных в городе политических деятелей. Она помахала ему рукой, и он подошел.

– Bonjour, cheri, – поздоровалась она и поцеловала приятеля в щеку, прижавшись грудью к его плечу. – Ты знаком с членом городского совета Петерсоном и судьей Фендерманом?

– Джентльмены, – поклонился Джейк и пожал обоим руки, приветствуя важных персон, частенько навещавших «Ангел». – Ты занята, Моник? Я бы хотел… обсудить с тобой одно дельце.

– Нет, cheri, просто мне хотелось усадить наших дорогих гостей на лучшие места, чтобы им было все хорошо видно. Пойди пропусти стаканчик в баре, а я подойду к тебе, как только начнется представление.

– Джентльмены, – откланялся Джейк и, извинившись, отправился в бар.

Он не удивился и не обиделся, что Моник предпочла ему своих клиентов, слишком уж важные птицы, чтобы их игнорировать. Общественные организации требуют закрытия салунов и публичных домов. Вот почему так важно заручиться поддержкой городского совета и суда.

Раздались первые музыкальные аккорды, и зал затих, все взоры обратились к сцене. Из-за занавеса появилась рука, вся в блестящих браслетах. Взмах, плавное движение и снова взмах, звон браслетов – все в такт музыке. Завораживающее зрелище, хотя самой танцовщицы пока не видно, но вот и она – занавес раздвинулся, и Фатима предстала перед зрителями. Вращая бедрами, она извивалась, как змейка, поворачиваясь то спиной, то боком, позволяя публике лицезреть движения обнаженного живота. Джейк не мог оторвать глаз от сцены и даже не заметил, как подошла Моник.

– Cheri, – прошептала она прямо ему в ухо. – Я вижу, на тебя тоже подействовали чары нашей Фатимы.

– Да она же толстая, – усмехнулся Джейк. – С тобой никто и сравниться не может.

– Правда? – просияла Моник, но по глазам было видно, что она не очень-то верит в искренность комплимента.

Разглядывая ее ухоженное фарфоровое личико, вглядываясь в блестящие голубые глаза, Джейк подумал, что сравнение со смуглой Фатимой она, конечно, выдержит, но вот кое с кем другим… И перед его глазами возник образ Джесси Таггарт: живое прекрасное лицо, тонкие черты, глубокие зеленые глаза, а в них обида, упрек… Ну надо же! Лезет всякая глупость в голову, мешает расслабиться! Почему же он ее вспоминает?

– У меня в спальне бутылка прекрасного шампанского, специально для тебя, cheri. Надеялась, что ты придешь сегодня.

«Так я и поверил, – подумал Джейк. – Ты приготовила ее для любого, кого бы заманила сегодня к себе в постель».

– Что ж, давай проверим, так ли хорошо это шампанское, – сказал он.

Поднимаясь с Моник по лестнице, Джейк глянул в зал – обычно их провожают завистливые взгляды, но сейчас все увлечены представлением.

– Она так играет телом, только когда танцует, – сказала Моник, заметив, что он смотрит в сторону. – Но если ты предпочитаешь глазеть на нее…

И она хотела было уйти, но Джейк придержал ее за руку.

– Не выдумывай, детка, – успокоил он капризницу, притягивая ее к себе и целуя.

К немалому своему удивлению, он тут же почувствовал разницу – губы Моник холодные, твердые, а у Джесси они такие чувственные, полные и горячие.