– И я, госпожа, – тут же добавил Гиффорд.

За ними последовали другие. Аннунсиата поблагодарила слуг, особенно молодых, выбрала тех, кто должен работать на мосту, и тех, кто будет прикрывать их огнем, если возникнет необходимость.

– Помните, – сказала, она, – если вдруг кто-то нарвется на вас случайно, убейте его тихо ножом, а не из ружья. Мы должны успеть разобрать настил, не привлекая внимания, это – наша последняя надежда. У нас только несколько ружей и совсем мало патронов. Берегите то, что есть, до последнего момента.

Добровольцы кивнули и отправились готовиться к вылазке. Аннунсиата и отец Клауд пошли на кухню за горшком с гусиным жиром, а затем поднялись на крепостные ворота и собственноручно смазали механизм решетки, большую черную цепь и колеса, чтобы поднять их бесшумно. Аннунсиата поставила у механизма людей и расположилась в верхней комнате сторожевой башни. Время от времени ей мерещился звук поднимаемой решетки, но она понимала, что это лишь реакция перенапряженных нервов. На некотором отдалении от имения она разглядела темные силуэты палаток и отблеск походных костров, на которых противники готовили ужин. Многие из них наверняка квартировали в ее доме в Шоузе. Аннунсиата не могла представить себе, что они сделали с купальней – тем маленьким памятником ее упорству. Другие, скорее всего, располагались в деревне Твелвтриз, и ее кулаки непроизвольно сжимались при мысли о лошадях, которых, вероятно, украли или забрали именем принца Вильгельма, чтобы поставить их под седло для своих солдат, сражающихся против законного короля.

Наконец решетка поднялась, ворота открылись, и добровольцы вышли из крепости. Слава Богу, луна еще не взошла. Они вновь могли работать в темноте, потому что находились у себя дома. А враг, не знающий местности, был бы к тому же ослеплен огнем своих костров. Хорошо бы они не выставили часовых... Но противники были мятежниками, а не настоящими солдатами и Аннунсиата очень надеялась, что до этого они не додумаются.

Конечно, разобрать настил абсолютно бесшумно было невозможно. Аннунсиата выбрала самых сильных, с топорами и пилами, приказала им начать работу с обеих сторон моста, чтобы дело двигалось быстрее. Любой шорох в тишине ночи казался ей слишком громким. Она так сильно сжимала кулаки, всматриваясь ищущими глазами в темноту, что из-под ногтей выступила кровь. Раздался всплеск и приглушенный возглас: кто-то что-то уронил, возможно, инструмент. Аннунсиата велела передать в замок доски, которые удалось высвободить. Если осада продлится долго, это дерево им очень понадобится. Кто-то из караульных с другой стороны моста негромко крикнул, и, напрягая зрение, она заметила движение со стороны лагеря. Быстрей, быстрей! Аннунсиата тяжело дышала. Добровольцы возобновили свою деятельность, работая еще быстрее, поэтому шума стало больше. Кто-то, боясь не успеть, начал рубить доски топором. Вдруг послышался крик, потом стон и почти одновременно мушкетный выстрел. Судя по направлению, там находился Уиллум, но сказать точно, кто кого убил, было невозможно. В лагере повстанцев поднялась тревога. Они наступали с криком, с разных сторон раздавались выстрелы. Аннунсиата насчитала шесть мушкетов. Теперь им нужно перезарядить их. У ее защитников было еще несколько минут.

– Пускайте в ход оружие, – крикнула она со своего поста.

Она видела силуэты караульных, но не могла разглядеть, что делается под стенами крепости на мосту, потому что было очень темно. Вспышка осветила Тома слева, в темноте раздался крик – он в кого-то попал. Затем оттуда же донесся звук мушкета Гиффорда. Но с минуты на минуту должны были подойти мятежники, потому что последовала вторая волна выстрелов, а под прикрытием огня в сторону крепости бежали восставшие. Внизу уже началась рукопашная, и Аннунсиата приказала своим людям отступать. Все было напрасно. Она спустилась вниз, но там стоял отец Клауд, который тут же оттеснил ее в сторону.