Часть 2. Чужие

Глава 9. Лето 1995-го. Бариноковы

– Некогда мне по гостям ходить, мне – рабочих кормить, готовить, парник полить, грядки выполоть…

– Так может, в субботу? – закидывала удочку соседка.

– В субботу мои приедут, за внучкой приглядывать надо. Родителям не до неё, работают оба, пусть хоть в субботу отдохнут.

Любопытные соседи пробовали «подъехать» с другой стороны, угощали десятилетнюю Розу малиной и смородиной, насыпали в кармашек сарафана стручки зеленого горошка и расспрашивали, как ей живётся. Роза жевала сладкие стручки и мило болтала – о том, какое в Греции мороженое, с печеньем, наше вкуснее, потому что с вафлями. О том, какое в Испании море – прозрачное и с медузами, которых нельзя трогать. О том, какие вкусные пирожные пекут в рижских кондитерских.

Пирожные они с бабушкой ели каждый день, с чаем, в Риге очень вкусный чай… А ещё качели-лодочки и луна-парк, где она каталась на всех аттракционах, даже на самых страшных. Роза болтала не закрывая рта, однако ни словом не обмолвилась о родителях. Папа ставит всем телефоны, а мама дизайнер интерьеров, вот и вся «информация к сведению»

Калиновцы бы сильно удивились, если бы узнали, что Чермен Бариноков – племянник мэра Ферганы. Но они не узнали, как и о том, где он работает.

Откуда у телефониста столько денег? Откуда эта витиеватая дипломатия по отношению к соседям? Городской житель (Роза обмолвилась, что они переехали в Москву из Кинешмы), Чермен Бариноков обладал деревенской хваткой. Вместе с бригадой шабашников разгружал машины с металлочерепицей и дубовой доской, а веранду строил по собственным чертежам.

Своих рабочих Чермен кормил как званых гостей – тушеная баранина с айвой, душистый плов с барбарисом, горячие беляши и пирожки с повидлом, которые Эмилия Францевна жарила в кипящем масле. Запах сдобренного специями мяса и горячего повидла расползался по окрестным участкам, щекотал ноздри, заставлял глотать слюнки… Как она умудряется готовить такие блюда на улице, под навесом, на сложенной из кирпича круглой печке?!

Эмилия смеялась – была бы мучка, да были бы ручки. Угощала соседей пирожками. Те не оставались в долгу и несли Бариноковым черенки смородины, луковицы тюльпанов, клубни топинамбура, саженцы вишен…

В дальнем углу участка Чермен вскопал несколько грядок, где Инга посадила цветы и зелень. Соседи удивлялись, как он всё успевает – и за рабочими приглядывать, и за участком, и за дочкой.

Всю весну Чермен занимался домом: заново перекрыл крышу, настелил дубовые полы, пристроил деревянную веранду, купил пять машин торфа и песка, поставил беседку и парники – под огурцы и помидоры. Соседям Бариноковых не на что жаловаться: Чермен не устраивал пьянок, поселил в доме тёщу с дочкой, а сам с женой приезжал по выходным. Дочка Чермена выглядела маленькой куколкой: мелкие белые зубки, длинные косы в пышных бантах, черные стрельчатые ресницы и глаза цвета узбекской тёмной черешни.

С соседями Чермен вежливо здоровался, но и только. Жили Бариноковы наособицу, сора из избы не выносили. И только с одним человеком сдружился Чермен – с Аниным отцом. Свёл их случай. За пять километров от СНТ «лендровер» Фомушкина встал как вкопанный. Телефон как назло разрядился, вызвать эвакуатор Виктор Николаевич не мог, проезжающие машины как назло не останавливались. В «Красную калину» его привез на буксире не кто иной, как Чермен Бариноков. Калиновцам предстало удивительное зрелище: красавец-«лендровер» волочился на веревке, привязанный как корова за рога, к бамперу бариноковского «мерседеса». Ещё больше удивились калиновцы, когда Чермен, наспех поцеловав выбежавшую ему навстречу дочку, переоделся в рабочую спецовку и ушел к Фомушкиным.