— Но вы-то сами ревнивы, — сказал я.

— Жутко ревнив.

Он задумался, потом вернулся к прежней мысли:

— Это было бы прекрасным началом пьесы, а? Сцена между мной и вами… Сцена между Одеттой и вами… Это полное самоотречение, без всякой эмфазы… Естественно, ваш персонаж должен быть влюблен в Одетту… Он пытается воспользоваться ситуацией, но вынужден отступиться перед чистотой этой необыкновенной женщины…

— Мне это даже в голову не приходило.

— Вполне понятно… Вы же знаете Одетту. Но в пьесе…

Он съездил в Андалусию, а Одетта — на греческие острова, откуда она вернулась загоревшая, пышущая здоровьем, светящаяся счастьем. Я увидел их обоих в июне. После обеда Фабер увлек меня в свой кабинет.

— Ну, я пишу эту пьесу, — сказал он. — Все уже решено.

— Какую пьесу?

— Какую пьесу! Да ту, которую мы с вами обсуждали, которая начинается сценой между мной и вами по поводу Одетты… Название будет «Жертва»… Первый акт уже написан, впрочем, сделать это было легко. Сама жизнь дала мне почти все.

— Сама жизнь? Это же опасно… Надеюсь, вы сделали необходимые перемены?

— Естественно… Я свое ремесло знаю… Перемена совершается инстинктивно… Героя, то есть себя, я превратил в художника донжуановского типа, а вас — в пьесе вы носите имя Бернар — в человека сентиментального…

— В чем же здесь перемена? Вы и есть Дон Жуан, а я сентиментален…

— Да, но все материальные детали представлены совершенно иначе… Трудности начинаются со второго акта. Тут я не знаю, куда повернуть. Думаю, Бернар попытается использовать свой шанс, и ему почти повезет, потому что Жюльетта (Одетта из пьесы) жаждет реванша… Затем, в последний момент, она опомнится, любовь победит.

— Любовь к вам?

— Разумеется… Остается третий акт. Тут все еще темно, но, видимо, надо будет ввести любовницу героя и ее мужа… Муж этот захочет отомстить, и Жюльетта, героически бросившись между ним и своей соперницей — или между мужем и героем, — спасет тому жизнь.

— Вам не кажется, что это слишком мелодраматично?

— Если рассказывать в трех словах, как я это сделал, да… Но все зависит от исполнения… У меня современные персонажи, которые говорят современным языком и действуют так, как поступили бы мы с вами… Капелька мелодрамы в сюжете меня устраивает… В этом суть театра… Диалоги спасут все, а в диалоге, откровенно говоря, мне нет равных!

Истинная правда, что в диалоге ему не было равных — я искренне это признавал. Но все же задал еще один вопрос:

— А мадам Астье?

— Какая еще мадам Астье?

— Та, что ездила с вами в Гренаду и стала первопричиной вашей пьесы.

— А, Пепита… Да, она получит это имя, поскольку мы оказались в Испании… Изумительная была женщина…

— Была? Что с ней сталось?

— Откуда мне знать? Для меня этот эпизод полностью завершен… Полагаю, она воссоединилась со своим Пепито… Но в «Жертве» она обретет новую жизнь… Слушайте, мне бы надо увидеться с этой бедной Пепитой, чтобы уточнить пару деталей, необходимых для роли… Она так грациозно скидывала тапочки, перед тем как лечь в постель… Я попрошу, чтобы она показала это движение актрисе, которая будет исполнять ее роль.

Лето прошло. В октябре я узнал, что «Жертву» начинают репетировать. Жюльетту должна была играть Женни Сорбье (в то время молодая и знаменитая актриса).