Оникс.

Имя прозвучало в голове, вышвыривая Лавьера из состояния транса и ударяя о грязные доски дешевой забегаловки почти физически. Он открыл глаза, уставившись невидящим взглядом в трухлявые потолочные балки, черные от копоти лампы и жаровню, согревающую комнату. На балках пылились серые занавеси паутины и сновала любопытная мышь.

Лавьер снова закрыл глаза. Но войти в состояние транса повторно не получалось. Внутри бился образ, и избавиться от этого наваждения Ран не мог.

Она почти не изменилась…

…Ветер прислал весть с посыльным. Мальчишка просто оставил возле очага в путевом доме моток ниток. Для случайного путника или любопытных глаз – ничем не примечательный кусок бечевки, слегка замусоленной и грязной. Но для Лавьера вполне понятное письмо.

«Есть новости. Северные ворота Града. Закат».

Он знал, что Ветер будет ждать его каждый день, пока Лавьер не появится. Ран прикинул варианты. Доверял ли он Ветру? Да, на ту долю, на которое вообще возможно доверие между учениками Цитадели.

И все же решил прийти.

И хмыкнул, увидев место, что выбрал Ветер. За воротами Града пестрыми лоскутами кибиток и яркими сполохами костров расположились бродячие артисты. Трупп было несколько, в каждой не менее трех десятков человек, здесь же устроились бродяги, нищие и попрошайки, блаженные и пилигримы, что часто следуют за такими кочевыми театрами. Из города уже набежали беспризорники и просто любопытствующие, и разобраться в такой толпе, кто есть кто, стало совершенно невозможно. А это значило, что Ветер сделал все для доказательства бывшему Верховному собственной лояльности. У Рана не было дара, но навыки никуда не делись, он привычно осмотрел территорию и людей. Стражей здесь не было, только чуть хмельная и веселая толпа. И когда он устроился у одного из костров, на гостя почти не обратили внимания. Лишь закутанный в серый плащ бродяга молча подвинулся, освобождая Лавьеру место, но лица, скрытого капюшоном, так и не повернул.

У кибитки танцевала толстуха, вскидывая пухлые коленки, прицокивая и потрясая ладонями со звенящим браслетом. Рядом топтался грязный мужичок, деревянный разрисованный кругляш на груди которого, видимо, изображал императорский медальон.

– О, любимый, о Светлейший Владыка Ошар! – взвыла толстуха, падая на колени. – Возьми меня в жены, сделай своей императрицей!

– Поди прочь, презренная, – сильно картавя, отозвался «император». – Всех заморских прелестниц мне милее раяна! Ее лицо словно лепесток белой розы, а глаза – синь волшебных озер. На спине ее расцвел цветок, что пленил меня!

Толстуха вскочила и запрыгала вокруг «императора», тот лениво отмахивался от ее «соблазнения».

– Вижу, у народа новая байка? – негромко протянул Лавьер.

Сидящий рядом бродяга кивнул, не поворачивая головы. Правильно, не стоит смотреть Верховному в глаза, даже бывшему.

– Раяна и владыка – основной сюжет всех представлений, – так же тихо ответил мужчина.

– Занятная сказка, – хмыкнул Ран. – И как? Верят в нее?

– Вполне. Людям надо во что-то верить, главное – дать им необходимые сведения… Через три дня на городской площади Светлейший представит народу свою избранницу. Раяну, освободившую империю от тирана. Говорят, ее лори стал цветным.

– Говорят?

– Очень настойчиво говорят. И случилось это благодаря принцу Ошару. Раяна полюбила его, и лори окрасился.

– Забавная сказка.

– Как и все сказки. Если народ примет девушку, то в день солнцестояния состоится брачная церемония.