Ей было грустно и совсем не хотелось спать. Как только в доме все затихло, Морин накинула старый джинсовый сарафан, простые босоножки без каблука и выскользнула из комнаты. Неслышно пробежала по коридорам и вышла в сад.

Таинственно шелестели деревья и где-то в траве пели лягушки, сладко пахли цветы, луна висела над головой огромным апельсином. Морин медленно брела по дорожке, теребя ключик на шее, который у нее так и не хватило мужества снять. Она не плакала, но на сердце было бесконечно тоскливо. Казалось, все кончено и ничего хорошего в жизни уже не будет.

Впереди что-то темнело. Беседка, в которой она совсем недавно разговаривала с Келли, а потом с Доном. Морин зашла внутрь и села на скамью. Наверное, в таком состоянии и бросаются в омут, подумалось ей. Хорошо, что поблизости нет глубокой реки. Впрочем, может быть, ей только кажется, что ее отчаяние так велико. Откинувшись на спинку скамейки, она печально уставилась в ночное небо.

Морин сидела так уже некоторое время, не думая ни о чем. Неожиданно где-то хрустнула ветка. Девушка, вздрогнув, прислушалась. Тишина. Наверное, показалось. Но тут же снова послышался легкий шорох. Шаги. Кто-то неторопливо шел по дорожке по направлению к беседке. Морин замерла в надежде, что тот, кто прогуливается в ночи, пройдет мимо, не заметив ее.

Но надежда ее была напрасной. Вход в беседку потемнел еще больше, и внутрь вошел… Морин и сама не смогла бы объяснить, почему она сразу же поняла, что это Алан. Дело было не только в знакомом уже запахе мужского одеколона. Что-то у нее внутри екнуло, сердце дернулось и забилось быстрее…

Алан заметил ее не сразу. Он сделал несколько шагов к скамье и вдруг, сильно вздрогнув, остановился.

— Кто здесь? — глухо спросил он.

Но почему-то Морин была уверена, что он узнал ее так же необъяснимо быстро, как и она его.

— Мисс Морин? Неужели это вы? Что вы здесь делаете так поздно и совсем одна?

— А вы? — надменно спросила она.

— Бессонница замучила.

— А вы не пробовали считать своих овец? — сухо поинтересовалась Морин.

Он рассмеялся.

— Пробовал. Не помогает. Но почему вы такая сердитая? Надеюсь, я не помешал нежному свиданию?

— Нет, — ответила она коротко, вставая со скамьи, чтобы уйти.

Но Алан стоял перед ней, закрывая выход.

— Тогда что же привело вас сюда?

— Предположим, слишком яркая луна.

— Да, — произнес он медленно. — Ведь сегодня полнолуние — время сказочных существ. В такую ночь можно запросто встретить русалку у реки или фею в саду. — Он сделал шаг к Морин. — А в роще друидов внутри волшебных кругов сейчас наверняка пляшут эльфы. Может быть, и вы оказались здесь не случайно?

В лунном свете глаза его ярко блестели, а черты лица были еще более четкими, словно отчеканенными на меди.

— Не смотрите на меня так, — сказала она, прерывающимся голосом. — Я не фея.

— Но вам все же удалось околдовать меня.

— Околдовать?

— Вы заставили меня постоянно думать о вас, желать вас…

Странное чувство охватило Морин. Она забыла о своей неприязни к Алану и робости перед ним. Страсть вспыхнула в ее груди, и желание, не менее сильное, чем желание Алана, заставило шагнуть вперед и встать вплотную к нему.

— Что с вами? — жестко спросил он, хватая ее за плечо.

— Я хочу вас, — слегка задыхаясь, ответила Морин.

Ей необходимо было забыться, вытеснить из головы все мысли о Доне, погрузиться в чувственность, как в омут, которого так некстати — или кстати — не оказалось поблизости.