- Послушайте, - сказал Джон, - относительно того, что мы будем жить за ваш счет, не беспокойтесь. Если вы поможете нам с продовольствием - я имею в виду самое необходимое - мы будем очень вам благодарны; и так как дома никто из нас не живет на пожертвования, то полностью заплатим за все, если только Богу угодно будет вернуть нас домой, к нашим семьям, и если лондонцы вновь будут здравствовать. А если кто-либо из нас умрет, то заверяю вас, что оставшиеся в живых похоронят его и не введут вас ни в какие расходы, если, конечно, мы все не умрем; тогда последнего из умерших вам придется похоронить, но и в этом случае, полагаю, после него останется достаточно денег, чтобы оплатить расходы. Если же, наоборот, вы закроете сердца свои для сострадания и вовсе не поможете нам, мы не будем принуждать вас силой, не будем и воровать, но когда у нас иссякнут все наши скромные запасы и мы погибнем с голоду, да свершится тогда воля Божия!

Джон так воздействовал на жителей города своими разумными и спокойными речами, что те ушли, и хотя не дали им разрешения остаться, но все же не досаждали нм более; бедняги прожили так три-четыре дня, и никто их не беспокоил; за это время они ознакомились с продуктовой лавкой на окраине города, куда изредка заходили, чтобы купить кое-какие необходимые мелочи, за покупки они неизменно расплачивались.

Постепенно молодые парни из города стали частенько к ним приближаться, стоять и глазеть на них, а то и заговаривать, сохраняя все же дистанцию; и тут было замечено, что в воскресный день бедняги отдыхают, молятся Богу всем миром и поют псалмы.

Это, как и спокойное безобидное поведение, постепенно завоевало расположение горожан, те стали жалеть их и отзываться о них с симпатией; и вот однажды, в один очень сырой и дождливый день некий джентльмен, живший по соседству, послал им небольшую тележку с двенадцатью пуками, или вязанками, соломы, чтобы они могли использовать ее и для постелей, и для покрытия крыши, дабы та не протекала. Приходский священник, со своей стороны, послал им около двух бушелей {237} пшеницы и полбушеля гороха.

Они, разумеется, были весьма благодарны за эту помощь, особенно солома пришлась кстати: ведь хотя изобретательный плотник и смастерил им для сна что-то вроде корыт, которые они заполняли листьями и всем, чем могли, а материал для палатки нарезали на покрывала, однако спать все равно было сыро, жестко и вредно для здоровья. Поэтому солома показалась им пухом или, как выразился Джон, более желанной, чем в других обстоятельствах пуховая перина.

Джентльмен и священник подали пример благотворительности, и ему тотчас же последовали другие, так что не проходило дня, чтобы скитальцы не получали от жителей города тот или иной знак расположения, но больше всего - от джентльмена, жившего по соседству. Одни посылали им стулья, табуретки, столы и то из домашней утвари, о чем просили переселенцы, другие - одеяла, подстилки и покрывала, глиняную посуду {238} и кухонные принадлежности, чтобы готовить пищу.

Ободренный хорошим отношением местных жителей, плотник в несколько дней построил им дом со стропилами, настоящей крышей и вторым этажом, где они могли жить в тепле: ведь погода к началу сентября стала более сырой и промозглой. А этот дом, хорошо крытый соломой, с крепкими стенами и крышей, не пропускал холод. Он сложил также глиняную стену в одном из углов, а в ней - очаг; а еще один человек из их компании с большими трудами и мучениями соорудил дымоход, чтобы дым не шел в помещение.

Здесь они и жили - с удобствами, но непритязательно - до начала сентября, когда дошли до них дурные вести - насколько правдивые или нет, неизвестно: будто чума, которая свирепствовала в Уолтэм-Эбби, с одной стороны, и в Ромфорде и Брентвуде - с другой, подбирается также к Эппингу, Вудфорду {239} и большинству городков, расположенных в лесу, а распространяется она, как говорили, торговцами-разносчиками, теми, кто ходит с провизией в Лондон и обратно.

Если это верно, то это полностью противоречит утверждениям, повсеместным в Англии, которые, однако, я не могу подтвердить ссылкой на собственный опыт, будто рыночные торговцы, приезжавшие в город с провизией, никогда не заражались сами и не несли заразу в сельские местности; и то и другое, как говорили мне, неверно.