– Но я тоже не умею… Когда сегодня разговаривала с Надеждой, я думала, что она видит меня насквозь… я как на иголках сидела…

– О своем алиби она не распространялась, – произнес Глеб отстраненно.

– Зато прокуратуре оно известно. Ты даже не слушаешь меня.

– Слушаю, Нина, – мягко возразил он. – Как бы узнать, где она находилась во время убийства и кто это может подтвердить? Я не верю ей.

– Не знаю. Я ничего не знаю. И не понимаю, как мы из всего этого выгребем. Ты сам не знаешь, что делать, я тем более.

– Справимся, Нина, – неуверенно заверил Глеб. – Да! Где дневник Валентины? Я просил забрать его.

– Когда? – захлопала она глазами. – У меня есть еще мой ресторанчик, дорогой. Дела на самотек я не пущу, что бы ты мне ни обещал. И потом, дневником занимается моя подруга Долли, а я даже не знаю переводчика. Не волнуйся, там же не написано, кто конкретно его вел. Завтра встречусь с Долли, она заберет дневник.

Глеб переключился на изучение газеты с объявлениями, а Нина занялась уборкой.

Глава 11

– Долька, ты не могла бы взять на себя заботу о ресторанчике?

С этого вопроса началось утро вторника. Задания Глеба займут много времени, пришла к выводу Нина и, поэтому на некоторое время надо отойти от дел. Лучше Дольки на роль надсмотрщицы нет.

– А ты куда денешься? – вытаращилась Долли. Предложение было очень необычным. Нина свое кафе не доверяла никому, а тут вдруг…

– Я? Буду рядом. У меня возникли кое-какие дела… Это ненадолго, неделька-другая… Так как? Поможешь?

– Какие проблемы? Мы же подруги, скажи мне, что случилось.

– Не могу. Пока не могу. Не обижайся, Долли.

– Это связано с тем дневником? – предположила Долли.

– В общем-то, да. Но не только. Долли, я все тебе расскажу…

– Нина Александровна, вас спрашивают, – сообщила уборщица, открыв дверь.

Отстранив уборщицу, в кабинет вошли… у Нины стали круглыми глаза и тревожно забилось сердце, потому что этих людей она не ждала увидеть у себя, да и не хотела бы их видеть никогда. В кабинет вошли родители Глеба! Увидев Нину, они застряли у порога, словно натолкнулись на невидимое препятствие, лица у обоих вытянулись от изумления. Скорее всего, они не знали, к кому пришли, посему не находили слов от шока. Само собой, Нина тоже не находила слов, в ее памяти всплыла давнишняя вражда, вызывая прежнюю бурю негодования внутри. Ничто не проходит бесследно, это верно. Долли переводила растерянный взгляд с Нины на хорошо одетых людей, от которых шла волна недоброжелательства, и обратно на Нину. До нее дошло, что она здесь лишняя, Долли встала со стула, предупредила:

– Я у себя буду. В случае чего, зови.

После ее ухода пауза продлилась с минуту. Наконец мама Глеба, выдавила:

– Ты?!!

И с таким презрением это произнесла, с такой брезгливой миной, что Нина вышла из столбняка. Молниеносно пронеслись эпизоды, когда мама Глеба унижала ее, насмехалась при нем, а наедине игнорировала. Папа Глеба тоже при Нине вел себя так, словно ее вообще не существовало. Оба относились к ней, как к пустому месту, при случае, точнее, при людях, подчеркивали свое превосходство. Их поведение можно было охарактеризовать одним словом – хамство. Если раньше Нина терпела выходки родителей жениха ради Глеба, стараясь не обострять отношения, то с какой стати будет терпеть сейчас? Она уже не та девушка – скромница и воспитанная в почтении к старшим. Вращаясь среди людей разного сорта, зачастую не обремененных ни моралью, ни воспитанием, Нина многому научилась.