— Полноте, сударыня, — отвечала миссис Бредбаскет. — Да я вашему семейству чем угодно услужу ради милого несчастного Та-та-та-га-га-гериджа, упокой господь его душу.

— Что?! — воскликнула моя жена.

— Как? Он скончался? — вскричала Джемайма Энн и залилась слезами, как водится у маленьких девчушек по любому поводу и без оного. Орландо тотчас пригорюнился, будто вот-вот тоже пустит слезу.

— Увы, скон…

И только экономка застряла на этом «скон», как Таг опять орет:

— Смотри-ка, па, вон мистер Бар, кучер дядюшки Тага!

Так и есть. Мистер Бар, собственной персоной. При виде его миссис Бредбаскет поспешно отступила в комнату вместе с обеими дамами.

— Чего изволите, мистер Бар? — говорю я, и в мгновение ока он у меня сидит в кресле: под подбородком салфетка, на лице пышная мыльная пена.

Мистер Бар пробовал сопротивляться.

— Не утруждайтесь, мистер Кокс, — говорит он. — Не стоит беспокоиться, сэр!

Но я знай размахиваю помазком.

— Очень даже прискорбное событие поселило печаль в сердцах вашего семейства, — говорю я. — Сочувствую вашему горю, сэр. Сочувствую вашему горю.

Я сказал это из вежливости, ибо услужал семейству, а не потому, что Таггеридж приходился мне дядей. За родственника я его не признаю.

Мистер Бар хотел было что-то сказать.

— Сэр, — промолвил он, — мой хозяин скон… — Но тут на этом самом «скон…» появляется мистер Хок, камердинер, самый элегантный джентльмен, какого мне доводилось видеть.

— Как, вы здесь, мистер Бар? — удивился мистер Хок.

— Здесь, сэр. Неужто ж я не имею на это права, сэр?

— Страх, до чего сырой день, — говорю я мистеру Хоку, шагнув к нему навстречу и отвесив поклон. — И столь печальные обстоятельства… Желаете подправить завивку, сэр? Э-эй! Мистер Крамп!

— Мистер Крамп куда ни шло, сэр, — кланяясь, ответил мистер Хок, — но допустить, чтобы вы, сэр, — никогда! Хоть режьте меня на куски! И не могу уразуметь, как это у иных хватает нахальства приходить бриться к своим же господам!

С этими словами мистер Хок бухнулся в кресло и подставил голову для завивки.

Мистер Бар открыл рот, намереваясь отбрить мистера Хока, но я, смекнув, что между джентльменами нелады, и желая предотвратить ссору, сунул в руки мистеру Хоку номер «Эдвертайзера», а в рот мистеру Бару мыльный помазок отменное успокоительное средство.

Не прошло и секунды, как к дверям парикмахерской подкатила наемная карета, из нее выпрыгнул джентльмен в черном сюртуке и с сумкой в руках.

— Как, вы здесь? — произнес джентльмен, и я не мог скрыть улыбки, ибо первые слова каждого, кто входил сегодня в парикмахерскую, были: «Как, вы здесь?»

— Вы Кокс? — продолжал джентльмен, улыбаясь в точности так же, как я. Моя фамилия Шарпус, сэр. «Блант, Хоуп и Шарпус» с Мидл-Темпл-лейн. И я почитаю за честь приветствовать вас, сэр. Я с радостью, то бишь… с прискорбием, должен уведомить вас о том, что мистер Таггеридж с Портленд-Плейс скончался и что, следственно, ваша супруга, сэр, наследница одного из богатейших состояний Англии.

Тут я вздрогнул и наверняка рухнул бы на пол, если б не держался за нос мистера Бара. А Орландо так и застыл со щипцами в шевелюре мистера Хока. Оба клиента разом завопили, — миссис Кокс, Джемайма Энн и Таг выскочили из задней комнаты, и мы все вкупе явили собой распрекрасную картину, достойную руки великого Крукшенка.