Открытое сердце и детская доверчивость.

Стеб утомителен обычно и холоден, а Псой душевный.

Несмотря на обилие еврейских песен, идиша, нет в нем того еврейского подмигивания, которое иногда достает. Мол, мы-то понимаем…

Очень крепкий, однородный практически сплав. И космополитом не назовешь.

Короче, окончательно покорен Псоем. Не сразу это случилось, но случилось.

Да, вот еще. Он лирик, ага.

3 мая

Сегодня впервые за год или два спустился в метро.

Там идет разнообразная жизнь.

На эскалаторах целуются, а что еще делать? Которые не целуются, смотрят злобно.

Вообще город сам на себя не похож, его населяют совсем другие люди. Куда делись те, прежние? Наверное, они поумирали или уехали за границу. Увидел будочку, где пекут блины, и от растерянности встал в очередь. Минут десять любовался, как девушка в униформе печет эти огромные блины на электрической конфорке.

Потом она завернула в них начинку и выдала мне. И я понес их домой есть.

За мной бежала собака и скулила:

– Дай блин! Дай блин!

Не дал ей ничего, блин.

6 мая

Ни к коммунистам, ни к диссидентам, ни к физикам, ни к лирикам, ни к юмористам, ни к фантастам, ни к поэтам, ни к интернетчикам, ни к киношникам, ни к рокерам, ни просто к людям. Почему?

Хотя со всеми был дружен, и впускаем, и входим.

Это же невозможно. Как это?

12 мая

Вряд ли у нас найдется поле для объединения на почве национальных, государственных, политических или религиозных взглядов. Здесь мы найдем лишь пищу для раздора. У нас есть лишь одно поле, на котором мы сможем объединиться и поддерживать друг друга, – это наша культура и наш язык, при всем различии наших взглядов на них. Потому что на этом поле все мы русские. Мы говорим и думаем на русском языке, и нам важна наша культура.

Все остальное, на мой взгляд, имеет не так много значения.

16 мая

Я уже замечал, что когда рассказываешь на пальцах левому человеку про ЖЖ, на его лице само собою появляется соболезнующее выражение. А потом он начинает откровенно скучать.

– И о чем там пишут? – зевая, спрашивает собеседник.

– Обо всем. Девушки пишут, как они трахаются.

(Это я, чтобы подогреть интерес.)

– Вот как? – это сообщение на минуту пробуждает собеседника. – И как же?

– Разнообразно, – уклончиво отвечаю.

– Ну а вы?

– Я о другом… – скромно говорю я. – Видите ли, я там самый э-ээ… старый типа. Возрастной. Исключая Бродского и Джона Леннона. Но они уже умерли, а я жив. Слегка.

Соболезнование сменяется тревогой. За меня, естественно.

– И зачем это вам?

Вот этим он меня и срезал, как писал Шукшин.

В самом деле, зачем это мне? Простой, казалось бы, вопрос. И почему мои сверстники, ети их мать, не валят сюда толпою? Пытаюсь представить своих друзей-приятелей и коллег Сашу Кушнера, Валеру Попова, Мишу Веллера, Сашу Мелихова и прочих – в ЖЖ.

Не получается.

Идиот. Следовательно, идиот. Диагноз налицо.

Мало того. Зависимый идиот.

17 мая

В парилке побывать все же удалось. Но больше в предбаннике. Колька Крыщук прочел четверостишие, сочиненное в трамвае, смысл которого сводился к тому, что перестройка вернула Саше его законное имя Самуил. Много и трогательно говорили друг другу комплименты.

Ну старики практически, что с нас взять?

Кстати, Лурье – редактор главных моих вещей, опубликованных в «Неве»: «Лестницы», «Снюся» и романа.