«Благодарю вас, — отозвался Мэйнет. — Очень любезно с вашей стороны. Надеюсь, вы не откажетесь со мной пообедать?»

«Сочту за честь».

Мэйнет прикоснулся к гонгу; появилась беловолосая девушка. Мэйнет произвел несколько шипящих звуков и сделал несколько жестов. Девушка бесшумно выскользнула из комнаты, как призрак. Вернувшись с пивом, она задержалась, чтобы посмотреть, как Мэйнет наливает его в бокалы — зрелище поднимающейся пены ее явно завораживало, она даже высунула лиловато-розовый язык.

«Она обожает пиво, — заметил Мэйнет. — Но я не налью ей ни капли, потому что она может чрезмерно возбудиться. В любом случае она вылижет пену из пустых бокалов».

Набравшись смелости, девушка подцепила пальцем немного пены из бокала Герсена и засунула палец в рот. Мэйнет хлопнул ее по руке — не слишком резко, скорее символически — и девушка отскочила, как игривый котенок. Она зашипела на Мэйнета; тот зашипел в ответ и жестом приказал ей удалиться. Она послушалась. Выходя из кабинета, она наклонилась, чтобы поправить кисточку на краю ковра; Герсен не мог не заметить, что под коротким белым платьем на ней не было никакого белья.

Мэйнет вздохнул и проглотил залпом половину бокала: «Я скоро расстанусь с Новым Принципом. Поначалу я приехал сюда, чтобы подыскать что-нибудь для своей коллекции. Первопоселенцы создавали здесь много прекрасных вещей: иллюстрированные вручную книги, фантастические орнаменты, музыкальные инструменты. Видите этот гонг? Он звенит от малейшего прикосновения. Говорят, лучшие гонги начинают петь прежде, чем к ним прикоснешься. Их экспортировали, но лучшие спрятаны в пещерах. Я обыскивал пещеры — прошел и пролез под землей, наверное, не одну тысячу километров. Стяжательство побеждало во мне клаустрофобию».

Герсен откинулся на спинку кресла, глядя в окно на болотистую пустошь. Солнце поднялось к зениту. Вдали, вдоль гряды пологих холмов, бежала стайка животных, резвившихся и, похоже, игравших в чехарду, прыгая на длинных тощих ногах. Они внезапно шмыгнули в тень густого кустарника и принялись жевать высокую зеленую траву, напоминавшую осоку.

«Не замечаю на этой планете признаков развитого сельского хозяйства, — заметил Герсен. — Повсюду болота и пустыри».

«Здесь пытались выращивать то одно, то другое. Ничего не получилось — фиски уничтожают на корню все ростки и саженцы. Отвадить их невозможно — а применять яды запрещено».

«По дороге из космопорта я видел классические руины. Они строились согласно «Новому Принципу»?»

«Первые сооружения на этой планете были возведены в дар поселенцам их сумасшедшим благотворителем. «Новый Принцип», по существу, заключался в вегетарианской диете и некоторых упражнениях, способствующих медитации. Пятьдесят лет поселенцы жили в великолепном «Храме органического единства». Они ели побеги люцерны, листовую капусту и кое-какие разновидности местной растительности. Способность человека приспосабливаться поразительна. Что ж, первопоселенцы приспособились слишком хорошо — теперь они пасутся в холмах... — Мэйнет указал на стайку игривых длинноногих животных, жующих траву под кустами. — Обедают, можно сказать... Кстати, об обеде — нам тоже пора этим заняться».

Мэйнет провел Герсена в свою столовую, где стояла беловолосая девушка, смотревшая, как завороженная, на накрытый скатертью стол. Герсена внезапно озарила догадка: «Она — из первопоселенцев?»

Мэйнет кивнул: «Они оставляют младенцев на пустырях. Подозреваю, что просто по забывчивости. Иногда таких детей принимают в семьи и воспитывают, более или менее успешно. Если их ловят достаточно рано, они учатся содержать себя в чистоте и ходить на двух ногах.