— Он похитил ее у меня на глазах и… увез. Мы три дня искали ее…

— А сама она как могла допустить до этого? Хорошо вы ее воспитали, сударыня, нечего сказать!

— Прошу не оскорблять меня! Серафина тут ни при чем. Во всем виноват влюбленный безумец, который чуть не поплатился за это жизнью. Понимаете, — прибавила мама, — теперь только замужество спасет ее от позора.

Папа иронически засмеялся.

— Ловко подстроено! Мы, мужчины, младенцы в сравнении с вами… Где нам тягаться с дамами! Мне бы никогда не пришло в голову подбить генерала похитить Серафину.

— Как вы смеете подозревать меня!

Судя по звуку, папа, должно быть, расшаркался перед мамой. Наступило непродолжительное молчание.

— Ну а сейчас вы разрешите мне повидать дочь? — уже спокойно спросил папа.

Мама открыла дверь в комнату, где я лежала на кровати.

— Бедное дитя, — проговорил папа, склонясь надо мной, — несчастная жертва…

Когда мы остались вдвоем, он посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать и не решался. Но, убедясь, что мамы нет в комнате, он зашептал мне на ухо:

— Мне от души тебя жалко! Очень жалко! И хотя то, что произошло, непоправимо, скажи чистосердечно… Признайся мне, если ты предпочитаешь генерала, — он, по крайней мере, человек, а не свинья, как этот идиот, — так вот, если ты согласна, я поговорю с ним. Мы с ним приятели, человек он просвещенный, без предрассудков и, невзирая ни на что, женится на тебе.

— Нет, милый папа, это невозможно, — сказала я, глядя ему в глаза. — Меня скомпрометировали…

— Кто? Этот идиот, который тебя увез. Генерал — un homme du monde, un galant homme, он все поймет и женится.

У меня голова шла кругом.

— Нет, папа! Против судьбы не пойдешь! — тихо сказала я.

Опустив голову, он еще некоторое время посидел молча около меня, потом вскочил, прошелся несколько раз по комнате, не говоря ни слова, пожал мне руку и, не прощаясь с мамой, схватил шляпу и, хлопнув дверью, исчез.

В дверях моей комнаты тотчас появилась мама.

12 июля

Волей-неволей пришлось встать, — сегодня наша помолвка. Видеть его не могу, до того он мне гадок, но ничего, я отомщу ему, когда стану его женой! Папа прийти отказался. При обручении присутствовали: барон, тайный советник, экс-банкир, пани Целестина, Мостицкая с дочкой и Флора.

Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулась своему виду.

Треволнения последних дней отразились на мне так, словно я постарела за эти несколько суток. Адель поверила в мою болезнь и сокрушается, что ей не позволили ухаживать за мной. А Флора посмотрела на меня пристально и поджала губы, видно, догадывается о чем-то. Может, по городу уже разнесся слух… может, всем известно. От этого недоумка всего можно ожидать… А что, если он похвалялся своими подвигами?

В остальном они держались безукоризненно. И хотя ври обручении делать подарки не принято, Оскар преподнес мне прелестное жемчужное ожерелье с бриллиантом. Флора говорит, оно не меньше тысячи гульденов стоит. А к нему еще — браслет, брошь и серьги…

Советник презентовал от себя часики, un amour de petite montre на изящной цепочке. И откуда у экс-наместника, у чернильной этой души, всю жизнь имевшего дело с циркулярами да чиновниками, столько вкуса?

Мама устроила по этому случаю ужин.

В Карлсбаде все только и говорят о моей помолвке.

Свершилось… скоро я буду госпожой Гербурт…

Vogue la galere!.. Не пришлось бы только потом по примеру мамы говорить: «Mais qu'allait-il faire sur cette galere?»

13 июля

Флора о чем-то догадывается и посматривает на меня с насмешкой.