– Вы сами присутствовали при эксгумации? – спросил он после паузы.

– А как же. Не дай вам Бог когда-нибудь этим заниматься, святой отец. Когда с гроба сбивали крышку, меня чуть наизнанку не вывернуло. Вы будете смеяться, но я даже обрадовался, когда увидел, что гроб пуст.

Отец Андрей кивнул, словно и впрямь понимал чувства капитана, затем спросил:

– Вы уверены, что сторож покончил жизнь самоубийством?

– Дверь комнаты была закрыта изнутри, – сказал капитан. – Если это не самоубийство, то что? Хотя у вас, святош, могут быть свои соображения на этот счет. Например, в трубу дымохода мог влететь Санта-Клаус и накинуть веревку сторожу на шею.

Капитан Соловьев замолчал, поняв, что перегнул палку.

– Да, – рассеянно проговорил отец Андрей. – Это вполне может быть.

Казалось, его занимали совсем другие мысли. Отец Андрей вздохнул и с полминуты стоял молча. Соловьев тем временем внимательно разглядывал своего собеседника. Он был молод (лет двадцать семь, не больше), высок, худощав, смугл и очень опрятен.

Раздражение Соловьева нарастало. «Какого черта этот святоша лезет в наши дела? – в который раз за вечер подумал он. – Взять бы его за шиворот и вышвырнуть из кабинета».

Однако вышвырнуть было нельзя. Дьякона Управлению МВД навязала Московская патриархия, отдел, отвечающий за связи с правоохранительными органами и Вооруженными силами. Полтора часа назад полковник Жук позвонил Соловьеву и отдал четкие распоряжения: «Дьякону не грубить. Относиться к этому как к простой формальности».

С Патриархией полагалось дружить, таковы были последние веяния. Еще какие-нибудь десять лет назад в церквях ошивались одни лишь набожные старушки. А сейчас вера в Бога стала таким же модным атрибутом, как увлечение теннисом и горными лыжами.

Капитан Соловьев щелкнул крышечкой старой дюралевой зажигалки и прикурил папиросу. По комнате пополз едкий дымок.

– Что со следами? – поинтересовался дьякон.

Соловьев нахмурился:

– Следы есть. Аж целых три. Два из них принадлежат сторожу – это мы установили точно. Принадлежность еще одного следа установить не удалось. Это оттиск ботинка. Размер соответствует размеру ботинок Кишлевского.

Дьякон посмотрел на капитана удивленно.

– Вы хотите сказать…

– Я не сумасшедший, – перебил его капитан Соловьев. – Мертвые не ходят. Возможно, когда Кишлевского вынимали из гроба, его подошва случайно коснулась рыхлой поверхности земли. Как бы то ни было, другого объяснения у меня нет.

Дьякон, задумчиво поглядывая в окно, достал сигареты и закурил.

– Отец Кишлевский был замечательным человеком и хорошим священником, – сказал он.

– Говорят, что так, – кивнул капитан Соловьев. – А еще говорят, что до того, как стать священником, он был ученым и занимался генетикой.

Дьякон повернулся, посмотрел на Соловьева твердым взглядом и сказал:

– Я бы хотел осмотреть могилу Кишлевского.

– Вы хотите, чтобы я вас сопровождал? – спросил капитан Соловьев.

– Необязательно, – ответил отец Андрей. – Возможно, кто-нибудь из ваших людей…

– Хорошо, – сказал Соловьев. – Вас будет сопровождать наш стажер – младший лейтенант Гранович. Уверен, вы сработаетесь.

«Слишком много событий для одного пасмурного мартовского дня», – думал отец Андрей, стоя в церковном сквере и закуривая сигарету.

В специальное подразделение Синодального отдела по связям с правоохранительными органами дьякон Андрей Берсенев попал шесть месяцев назад.