Лева просыпается: «Эх, какой я сон хороший видел, вот если бы правда! Видел, будто нашел сундук с золотыми червонцами».

Умный человек говорил, что «в душе у него все ноет» перед концом управления большевиков, что начало конца было видно еще в Феврале, когда явились затруднения в деньгах, а теперь и сонный видит, что власти нет и все идет по инерции. А крестьяне, по его замечанию, стоят за советскую власть и против коммунистов. А будущее: национальное собрание и распределение сфер иностранного влияния до уплаты налогов.

19 Мая. И стал уже май сокращаться, нет уже четверти! а все веет суховей, так что за всю весну, как повышел снег, ни одного дождя не было и ни разу гром не гремел, не сверкала молния. Я один раз обрадовался, когда вышел снег, открылись поля, запели жаворонки, потом раз или два был в парках, когда начинала расцветать черемуха, но не обрадовался, я уже стал разглядывать, что из-за цветов весны выглядывает какой-то страшный лик, теперь все видят эти лики, и в парках по дорожкам теперь ходят мертвецы…

Вот пример глупого вызова на бой с существом здравого смысла: на деньгах, расходящихся в гуще крестьянского населения, на китайском (!!) языке — напечатали «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», там и на других языках это есть, но на китайском вышли огромные буквы; эти деньги называются «жидовскими», и купить на них можно только ваксу да спички. Да еще и что — самый-то смысл (1000) рублей, это по-русски, только по-русски, а «пролетарии» по-китайски.

Церковь кирпичная белела странно стороной к югу, а к северу была темная — потому ли, что с юга было звезд больше, чем на севере, или же так уже сказывалась первая весть о начале рассвета?

Было совсем темно, из нашего садика голоса слышались мужчины и женщины. Они сказали нам, что дожидаются кого-нибудь, кто пустит их в дом.

— Спасибо, — сказал он, — освободитель наш!

— Я всех освобождаю, — ответил я, — но никто не считает меня освободителем.

Тогда женщина сочувственно мне чуть-чуть проржала, как полевая кобылица легеньким ржанием иногда подает весть о себе полевому коню…

Когда все шубы и всякие вещи, оставшиеся мне от умерших родных, были проданы, — я задумался и говорю доктору:

— Там еще валяются у меня какие-то аннулированные бумаги сестры.

— Покажите-ка!

Стали их рассматривать, и вот тут нашлось казначейское обязательство на 6000 р.

— Да ведь это деньги!., позвольте, да сколько же это? 6000 рублей, ведь это 60 тысяч! нет… как 60 т., ведь рубль тот прежний, т. е. рубль — тысячи. Поздравляю: 600 тысяч! — Немного подумал: — Нет, как же 600 т. — 6 миллионов.

— Вы смеетесь!

— Да нет же, считайте: 6 мил.

— Да, 6 миллионов.

И я стал миллионером.

Рассвет. Ночь была, и светили только звезды. Но почему же наша кирпично-темная церковь стоит вон там перед нами белая — что это, неужели там, на высоте, уже рассвет так замечается? Мы прошли дальше, с севера церковь была совсем темная, все было темно, никаких признаков рассвета.

В темноте нашего садика мы услышали разговор, окликнули, мужской голос ответил, что приехал он издалека и не может достучаться в квартиру к родным. Открыл своим ключом дверь и впустил неизвестных.

— Освободитель наш! — сказал мужчина.

— Я всех освобождаю, — сказал я ему шуткой, — только никто не считает меня освободителем.