— Власть хорошая, очень хорошая, и говорить не могу, как хороша, только нас к ней не допускают и мы ее не разумеем.

Митрофан изронил такую жемчужину:

— Какая-нибудь власть нужна.

— Царя?

— Нет, президента.

Смысл этого президента такой: царя называть боятся и то же понятие выражают словом «президент».

Факт: недоброе чувство деревни к красной армии.

Одержимость властью: Бориса произвели в начальники отряда, он ругает коммунистов, а сам поступает, как комиссары.

Почему сход вопит? «нет у Алексея памяти», чтобы удержать мысль, она охватывается им, потрясает все его существо и заставляет орать, чтобы всех перекричать: тут «я сам» и все враги такие, что злоба на них глаза наливает.

— За царя стоит тот человек, которому раньше жилось хорошо, а средний человек желает президента.

Причина деревенского вопля не бремя налога, а несправедливая раскладка самой деревней налога, вот и надо теперь узнать в подробностях, как «мир» раскладывает.

Получается такое впечатление, будто власть эта в существе своем имеет зло, кто ни взялся за нее, всяк будет делать зло: ею пользуется сын, чтобы восстать на отца, мальчишка, чтобы припугнуть других мальчишек, ревнивый муж, чтобы отстранить от своей хаты любовников жены, деревенский писака, чтобы добыть себе самогона, и т. д. Устроят колонию для детей, она является колонией будущих преступников, устроят союз молодежи — союз разбойников.

13 Марта. Последний Божий день. Прощеный. Василий Теплый.

Вечером заморозило, и отпечатки следов по рыхлому снегу остались, а новые по замерзшему снегу стали невидимы. Я все-таки вышел проведать Чистик, потому что день разгорался единственный. Наст «скипелся» на наст, и так слежалось, смерзлось, что нога нигде не проваливается. Насыпи от канав обнажились рыжие. Вокруг деревьев всюду кольца на снегу. Верхушки холмов пестрые. Дорога малоезженая обнажилась, а постоянные порыжели. Мало снега было зимой. Березы побурели, на голубом снегу, под голубым небом рощи берез прекрасны. Ели и сосны млеют на солнце и вороны орут. Распушилась пушица на ольхе, и вербы стоят готовые к празднику. Болотные кочки показали свои рыжие мохнатые головы. Флейта наткнулась на белых куропаток, я, услыхав их хохот, притаился под сосной, одна белая, как снег, спустилась на снег полянки и осталась на ней после выстрела. Зайчиха лохматая линяющая кралась от собаки в кустах.

Ослепительно ярко и очень больно глазам.

Мне вчера сказал мужик:

— Не узнал бы тебя, брат.

— А что?

— Заовинел ты как-то… — вернее, замужичел, облохматился, зарос (или он хотел сказать, что как дымится овин, так дымятся мои волосы, начинающие седеть: заовинел).

Не все ли равно? разве во мне дело, каким я кажусь, зато изнутри так хорошо в такой день. Ведь уже целых три часа свету прибавилось, и день стал такой широкий, будто в море выплыл из берегов узкой реки.

Еловский старик рассказывал:

— Чем все это кончится? вот и Ленин, сказывают, ходил спрашивать ворожею: «Чем, — говорит, — это кончится?» — «Молот — Серп, — сказала ворожея, — читай наоборот». Ленин прочитал, и вышло, что кончится царизмом.

— Престолом, — прочитали мы.

— Ну, престолом, все равно.

— Так, стало быть, царя хотят.

— Ну, царя не царя, а президента.

— А как же престолом-то?

— Что же, а разве у президента не будет престола?

14 Марта.