Низовой читательский актив.

Прочитаешь такую фразу, и сколько пережитого встает, как будто был в аду.

3 Февраля. Новый прекрасный солнечный день весны света. Солнце через окно греет.

Остается написать два звена: «Любовь по воздуху» и «Живые ночи», 1-е звено соответствует смерти, второе воскресению, 1-е — неудача, несчастье, 2-е — выход из неудачи, из несчастья, когда несчастье является, как «мера в глубину».

Читал дневник Вырубовой в журнале «Минувшие дни». Григорьев говорит, будто этот дневник поддельный, и что можно даже догадываться, чья работа (Толстой-Щеголев?) Не знаю, если даже и подделано, то с таким знанием «предмета», с таким искусством, что дневник, пожалуй, может поспорить в своем значении с действительным: веришь вполне, что люди были такие. Трагедия их в том, что в царском положении никому нельзя довериться, вокруг людей нет, и это одиночество порождает особенно сильные привязанности в кругу немногих людей (царь, царица, Вырубова, Распутин). И так понятно становится равнодушие царя в последние дни крушения монархии к государству: это что-то внешнее, неважное, «их дело» в сравнении с желанием быть в своей семье, среди любящих лиц. Такое состояние, помню, было у меня, когда я тонул: весь мир вокруг оказался внешним, неважным делом. Так говорит крестьянин, умирая: «домой иду».

Бумажный город, бумагописательство Алпатова означает и мое писательство, которое кончается «наивным реализмом». Воскресение — это перемещение центра из себя во вне себя. Сигналом к этому пусть будут «гуси», и к этим гусям найти соответственное внутреннее поспевание. На этом пути «Ина» как бы вывертывается изнутри и в наружном мире — это (Почка?).

6 Февраля. Сильные морозы (30?), солнечные дни, иней, в полдень капель, ночью звезды.

Дня три-четыре у Кенты началась пустовка, значит, с запозданием больше месяца. Я сижу дома безвыходно с 28 Дек. по сей день (в Москве был 18-го Января) = всего 40 дней.

40-й день безвыходного сиденья в состоянии ни здорового, ни больного. Попробую завтра начать приучать себя к воздуху.

Пишу звено «Любовь по воздуху». Начинаю думать, что ехать никуда не надо, пока не кончу. Можно предвидеть, что к Апрелю закончу все с перепиской. «Любовь по воздуху», скажем, 15 дней + 15 дней — «Живые ночи». Тогда останется в переработку и переписку: 1) брачный полет — 1½ листа, 2) по воздуху — 1½ и «Живые ночи» 1½ — 4½ листа — 140 стр. по маслу.

Но лучше закончить черновик последних звеньев к 1-му Марта, проехаться в Питер, или взять работу в Питер. Посмотрим.

Написано около листа «Любви по воздуху». Выясняется, что надо описать Петербург весной света (напр., утро обогнало, весна света обогнала хозяйств, расчет людей и утром, когда уже было светло, электрические лампочки горели). Второй просвет: все звено будет называться «Живые ночи» и связью будет шпион с кедровыми орехами: он преследует Алпатова на Волково кладбище, и когда Алпатов молится, тот за ним наблюдает. После того молитва (любовь по воздуху)… И живые ночи.

Что лучше, делать людям добро или красоту? Если делать добро, люди долго этому не верят и долго платят злом, за добро надо быть готовым принять зло от людей. Красота сама за себя часто расплачивается смертью, чтобы создавать красоту, надо быть готовым к смерти, но зато за красотой все идут, не помня зла. Я бы выбирал себе красоту, красоту со всей ее роскошью… Если сеять добро, люди не верят ему, за каждое зерно добра отвечают зерном зла, — так что сеятель добра должен быть готовым за все посеянное им добро собрать себе урожай зла.