Иван Францевич нарочно тонким слоем сыпал из мешка сою, чтобы олени не сбивались в кучи, а распределились во всю большую длину кормушек и, таким образом, создалась «бесконечность» в перспективе кормящихся оленей. Оленята в это время, справедливо побаиваясь попасть в давку больших, общим табунком собрались в стороне на долине, некоторые из них нетерпеливо посвистывали, очень похоже, как иногда коршун свистит в высоте. Когда соя была съедена и олени стали расходиться не спеша, матери сошли к оленятам, некоторые тут же кормили, но по большей части медленно уводили их в Новый парк.

В скором времени старый парк будет совершенно закрыт для посещения оленями и оставлен в ремонт. Предполагается новый парк не допускать до такого опустошения и перегнать оленей в третий парк и создать переменное пользование в трех парках.

Если оленей можно созвать трубой для подкормки, то это называется полупарк, а если олени содержатся исключительно на домашнем кормлении, то это — домашний питомник. Здесь, в Майхе, соединяется полупарк с домашним питомником, потому что весной, когда все олени выходят в парк, пантачи остаются в питомнике до тех пор, пока у них не срежут панты.

И вот какая выгода оленю, если он живет здоровым, со всех сторон тогда ему являются помощники против слабых. Во-первых, у более сильного скорей вырастают панты, значит, он скорей других выпускается в парк и там нагуливает против и без того слабых, сам, и без того уже сильный, новый избыток здоровья и сил. Такому оленю легче и зиму перенести, и на осенних боях во время рева, конечно, он бывает победителем. По всей вероятности, и в человеческом быту тем самым объясняется примета о том, что если кому-нибудь счастье повалит, то оно так и продолжает счастливцу валить, против несчастного, на которого, как на бедного Макара, все шишки летят.

Операция срезки пантов имеет то же значение, как всякий сбор урожая, и тоже, как урожай может погибнуть от дождя или огня при неосторожности, так и драгоценные панты могут быть смяты и разломаны при неумелом обращении с оленем.

В среду 19-го было предназначено для срезки пантов восемь оленей. Егерь Иван Францевич поопасался позволить мне посмотреть, как он распределит предназначенных для спилки оленей по денникам, ведь малейшая неосторожность, подчас даже щелчок спуска шторки фотокамеры, может быть причиной того, что олень взовьется и обо что-нибудь сломает свои драгоценные панты. И даже заведующий не принимал участия в этой подготовительной операции.

Отбор пантачей надо представлять себе таким образом: среди тридцати всех пантачей восемь имеют спелые панты, как же брать их и загнать в денники? Иван Францевич, закрывая и открывая разные воротца в разделенном перегородками общем для пантачей дворе с кормушками, сделает, наконец, так, что оленям останется единственный ход, если осторожно нажимать, в сараи с длинным коридором, по обе стороны которого распределены денники с открытыми дверцами. Все олени, войдя в коридор рано или поздно, если егерь нажимает, должны войти в денники. Егерь идет вслед и денники закрывает… В каждом деннике есть окошечко для света, но самое главное, что каждый денник имеет выход не только в коридор, но и в оба соседние денника. Представим себе, что в каком-нибудь деннике сидят два пантача, один из них годится для срезки, другой годится лишь через две недели. Егерь подходит к этому деннику и, осторожно и ласково уговаривая: «Мишка, Мишка, Мишка! оленя, оленя, оленя!» старается как можно ласковей разлучить их, так, чтобы один вышел или оба вышли из этого денника, но только в разные выходы.