— Ты знаешь, что говорят: все мужики — дураки, а все женщины — сумасшедшие.

Я снимаю ботинок и ударяю его.

Четыре часа спустя мы, спотыкаясь, выходим из кинотеатра. Мои губы пересохли от поцелуев, у меня немного кружится голова, волосы спутались, и, я уверена, тушь размазана по всему лицу. Когда мы выходим из темноты на свет, Себастьян сгребает меня в охапку, снова целует и теребит мне волосы.

— Так что ты думаешь?

— Довольно неплохо. Мне понравилась часть, где Клинт Иствуд ловит арканом Элая Уоллака.

— Да, — говорит он, обнимая меня, — это тоже мой любимый момент.

Я приглаживаю волосы, пытаясь выглядеть немного респектабельнее, а не так, как будто полдня целовалась с парнем в кинотеатре.

— Как я выгляжу?

Себастьян отходит назад и неожиданно начинает смеяться.

— Ты похожа на Туко.

Я шлепаю его по попе: Туко — это имя героя Элая Уоллака, он же «Злой».

— Думаю, что теперь буду называть тебя именно так, — говорит он, смеясь. — Туко. Маленький Туко. Что ты об этом думаешь?

— Я тебя убью, — говорю я и всю дорогу к машине через парковку изображаю погоню за ним.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Создания любви

На несколько следующих дней я решаю залечь на дно: пропускать общешкольные собрания, не ходить в кафетерий во время ланча — в общем, любыми способами избегать встречи с Донной Ла Донной. Но уже на третий день моего добровольного отшельничества Уолт выслеживает меня в библиотеке, где в секции самообслуживания, спрятавшись за этажерками, я читаю «Знаки любви» астролога Линды Гудман, тщетно пытаясь выяснить, есть ли у нас с Себастьяном совместное будущее. Проблема в том, что я не знаю, когда у него день рождения. Остается только надеяться, что он Овен, а не Скорпион. Потому что с первым меня ждет удача, а со вторым нет.

— Астрология? О, нет. Только не ты, Кэрри, — говорит Уолт.

Я захлопываю книгу и кладу ее обратно на полку.

— А что не так с астрологией?

— Это глупо, — презрительно говорит Уолт, — думать, что можешь что-то предсказать только по знаку зодиака. Ты знаешь, сколько людей рождается каждый день? Два миллиона пятьсот девяносто девять. Как у двух миллионов пятисот девяноста девяти человек может быть что-то общее?

— Тебе уже кто-нибудь говорил, что в последнее время у тебя ужасное настроение?

— О чем это ты? Я всегда такой.

— Это из-за разрыва с Мэгги, да?

— Нет, не из-за этого.

— Тогда из-за чего?

— Мэгги с самого утра рыдает, — неожиданно говорит он.

— Это из-за меня? — вздыхаю я.

— Не все крутится вокруг тебя, Брэдли. По-видимому, она поссорилась с Питером и попросила меня найти тебя. Она в женском туалете около химической лаборатории.

— Ты не должен бегать по ее поручениям.

— Мне не сложно, — говорит Уолт, как будто ситуация безнадежна. — Проще сделать то, что она просит, чем объяснять, почему я не буду этого делать.

С Уолтом что-то определенно не так, думаю я, когда бегу к Мэгги. Он всегда был немного саркастичным и циничным, и это мне в нем нравилось, но я никогда не замечала у него упаднического настроения, словно он несет на плечах гигантский камень и у него нет больше сил тащить его.

Я захожу в маленький туалет в старой части школы, которым сейчас уже вряд ли кто-нибудь пользуется: зеркало грязное, всей сантехнике уже лет шестьдесят, не меньше, кабинки исписаны.