Харчевня «Джоконда» рано раскрывала для посетителей свои двери, и мы пили мате, болтая с хозяином, которого, казалось, очень заинтересовало наше путешествие. Нам не терпелось осмотреть город. Вальпараисо очень живописен; первоначальные постройки были воздвигнуты на берегу залива, но по мере роста город карабкался на выступающие в море холмы. Его причудливая архитектура  — уступами поднимающиеся цинковые крыши, связанные винтовыми лестницами и фуникулерами, — воплощает в себе красоту музея сумасшедшего дома по контрасту с разноцветными домишками, теряющимися на фоне голубовато-серых вод залива. С терпением паталогоанатомов мы принюхивались к грязным лестницам и проемам, болтали с нищими, которыми кишмя кишат улицы; мы вслушивались в глубинное биение городской жизни, вдыхали ее миазмы. Наши раздутые ноздри улавливают запах нищеты с каким-то садистским рвением.

Мы обошли стоявшие у пристани корабли — узнать, не отправляется ли какой-нибудь из них на остров Пасхи, однако новости оказались обескураживающими, так как в ближайшие полгода ни одно судно не выходило в том направлении. Нам оставалось утешаться смутными слухами, что самолеты совершают туда рейсы раз в месяц.

Остров Пасхи! Воображение сдерживает свой возносящийся полет и начинает кружить вокруг этого загадочного места: «Там иметь белого жениха для местных — почет». «1 км работа не волк, всем занимаются женщины, а мужчины знай себе едят, спят да их ублажают». Чудесный остров с идеальным климатом, идеальными женщинами, идеальной едой, идеальной работой — блаженно несуществующей. Подумаешь — задержаться там на годик, и по боку всю эту учебу, зарплату, семью и т п. Огромная лангуста подмигивает нам с витрины, с листьев салата, на которых она разлеглась, и всем своим видом говорит: «Я с острова Пасхи — оттуда, где идеальный климат, идеальные женщины…»

Мы терпеливо ждали у дверей «Джоконды» своего земляка, который «не подавал признаков жизни», и хозяин соблаговолил впустить нас, чтобы мы не перегрелись на солнце, и тут же угостил одним из своих великолепных завтраков из жареной рыбы и жиденького супчика. О нашем земляке мы больше не слышали за все время нашего пребывания в Вальпараисо, но зато сблизились с хозяином харчевни. Это был странный тип — томный, полный безмерной любви ко всякой живой твари — только ненормальной, — попадавшей в поле его зрения, однако с обычных клиентов драл три шкуры; таково, видимо, было его понимание своей профессии. За все время, что мы пробыли там, мы не заплатили ни сентаво, а он оказывал нам постоянные знаки внимания; «ты — мне, я — тебе», — такова была его излюбленная присказка, что не указывает на большую оригинальность, но может очень пригодиться в жизни.

Мы постарались установить прямой контакт с врачами из Петроуэ, но у них после возвращения к повседневным заботам совсем не оставалось времени, они ни разу не согласились на официальную встречу, однако нам удалось выследить их, и в тот день мы разделились: пока Альберто шел за ними по следу, я отправился навестить старую астматичку — посетительницу «Джоконды». На беднягу было жалко смотреть: в своей комнатушке она дышала кислым запахом застарелого пота и грязных ног, смешанным с пылью нескольких кресел — единственной обстановки в ее жилище.