Там, куда он смотрел, возник еще один богорожденный. Вернее — богорожденная. Эта тоже выглядела сущей девчушкой, на голову меньше меня и едва крупнее Сиэя, но было в ней что-то, свидетельствовавшее о силе. Быть может, наряд, показавшийся мне достаточно странным: длинная серая безрукавка, открывавшая тонкие, но крепкие смуглые руки, и облегающие штаны до середины икры. К тому же она была босиком. Сперва она показалась мне подходящей под описание жителей Дальнего Севера, но потом я обратила внимание на волосы — кудрявые и непослушные вместо прямых, да еще и остриженные почти по-мальчишески коротко. Не укладывались в картину и ее глаза, только я не сразу поняла почему. Какого, кстати, они цвета? Зеленого? Серого? Или вовсе неописуемого?

На самом краю моего зрения застыл Сумасброд, глаза у него стали круглыми. Кто-то из его подручных выругался — тихо и торопливо.

— Сиэй, — с неодобрением повторила кудрявая женщина.

Сиэй нахмурился. В этот момент он выглядел надутым маленьким паршивцем, которого застукали за чем-то нехорошим.

— А что такого? — буркнул он. — Он же не взаправду смертный.

Лил, светловолосая богиня, стоя в сторонке, с интересом поглядывала на Солнышко.

— Ну, пахнет он как настоящий смертный, — сказала она. — Пот, боль, кровь, страх… прелесть, да и только!

Новоприбывшая богиня покосилась на нее, что нимало не озаботило Лил, и вновь сосредоточилась на Сиэе.

— Мы не так это задумывали, — сказала она.

— Ну и почему бы мне время от времени и не запинать его до смерти? Он ведь даже не пытается выполнять ваши условия. А так я бы хоть позабавился…

Богиня покачала головой, вздохнула и пошла к нему. К моему изумлению, Сиэй даже не попытался воспротивиться, когда она обняла его и накрыла ладонью его голову. Он стоял столбом, не отвечая на ласку, но даже я видела, что он нимало не возражал против ее объятий.

— Это бессмысленно, — шепнула она ему на ухо.

Шепнула так нежно, что я невольно вспомнила о своей матери, жившей за много миль отсюда, в области Нимаро.

— Этим ты ничего не добьешься, — продолжала она. — Побои даже не причиняют ему той боли, которая имела бы значение. Так чего ради возиться?

Сиэй отвернулся, мальчишеские руки сжались в кулаки.

— Ты знаешь, ради чего!

— Да, я знаю. А ты?

Когда Сиэй заговорил снова, я различила в его голосе явственное напряжение.

— Нет! Я его ненавижу! Я хочу вечно убивать его!

Но тут плотину прорвало — он обмяк и прижался к ней, разразившись слезами.

Кудрявая богиня вздохнула и притянула его плотнее к себе, намереваясь утешать, сколько бы времени это ни заняло.

Я дивилась на них, разрываясь между жалостью и благоговением, потом вспомнила о Солнышке. Он лежал на земле и хрипло, трудно дышал.

Я тайком мало-помалу отодвинулась от Сумасброда — тот наблюдал за происходившим с очень странным выражением лица, которое я не сумела истолковать. Скорбь? Досада?.. Впрочем, не важно. Пока он и все остальные были заняты другим, я незаметно подобралась к Солнышку.

Да, это несомненно был он; я тотчас узнала характерный запах — специи и металл. Я опустилась на корточки и стала ощупывать его тело. Спина оказалась жутко горячей, как на последней стадии лихорадки, и вся залита… я понадеялась, что просто потом. Он лежал, свернувшись в клубок, крепко сжав кулаки, и определенно чувствовал невыносимую боль.

То, что его довели до подобного состояния, привело меня в ярость. Я свирепо вскинулась на Сиэя и кудрявую богиню… и аж похолодела, заметив ее глаза, устремленные на меня поверх костлявого плеча божественного сорванца.