Изменить размер шрифта - +
Я свирепо вскинулась на Сиэя и кудрявую богиню… и аж похолодела, заметив ее глаза, устремленные на меня поверх костлявого плеча божественного сорванца. С какой стати эти глаза показались мне серо-зелеными?.. Они были желтовато-зелеными, вот как, и в них не было ни малейшей теплоты.

— Занятно, — сказала она.

Сиэй тоже повернулся и уставился на меня, утирая один глаз тыльной стороной кисти. Рассеянно и любовно придерживая его за плечо, богиня обратилась ко мне:

— Ты его возлюбленная?

— Нет, — встрял Сумасброд.

Женщина глянула на него с самой мягкой из возможных укоризн, и Сумасброд тотчас закрыл рот, крепко сжав челюсти. Я еще ни разу не видела его до такой степени близким к испугу.

— Я не его девушка, — кое-как выговорила я.

Я окончательно перестала понимать, что вообще происходит, почему Сумасброд так опасался этой женщины и мальчика-бога. Мне только не хотелось, чтобы из-за моей прихоти Сумасброд влип в какие-то неприятности.

— Солнышко просто живет у меня, — принялась я путано объяснять. — Мы… то есть он…

Что же говорить дальше? Сумасброд давным-давно мне внушил: никогда не пытайся лгать богорожденным. Иные из них потратили тысячи лет, постигая человеческую природу. Мыслей они не читали, но язык наших тел представлял для них открытую книгу.

— Я его друг, — сказала я наконец.

Мальчик переглянулся с богиней… После чего оба вперили в меня загадочные, неисповедимые взгляды. И только тут я заметила, что зрачки у Сиэя щелевидные, словно у кошки или змеи.

— Его друг, — сказал Сиэй.

Теперь на его лице отсутствовало какое-либо выражение, глаза просохли от слез, голос сделался совершенно невыразительным. Я даже не пробовала гадать, к худу это или к добру.

— Ну да, — сказала я на всякий случай. — Это… в смысле… в общем, так я себя понимаю.

Прозвучало до ужаса жалко. Повисла тишина, и, пока она висела, мне стало стыдно. Я ведь не знала даже настоящего имени Солнышка.

— Пожалуйста, не надо больше мучить его…

Это я уже не выговорила, а прошептала.

Сиэй вздохнул, и за ним вздохнула богиня. Я мало-помалу начала избавляться от ощущения, будто иду по узенькому мостику через страшную бездну.

— Значит, ты называешь его своим другом, — сказала наконец женщина, и я с изумлением расслышала в ее голосе сострадание. Зеленые глаза потемнели, приобретая ореховый оттенок. — А он тебе отвечает тем же?

Я поняла: от них ничто не укрылось.

— Не знаю, — ответила я, про себя ненавидя ее за этот вопрос. На Солнышко, лежавшего рядом со мной, я не смотрела. — Он со мной не говорит.

— А ты спроси себя почему, — растягивая слова, пробормотал мальчик.

Я в очередной раз облизнула губы:

— Мало ли по какой причине он не хочет говорить о своем прошлом…

— Редкая из этих причин бывает достойной. А его — в особенности!

И, бросив на нас последний взгляд, полный презрения, Сиэй отвернулся и зашагал прочь.

Впрочем, он помедлил, а на лице у него отобразилось удивление, ибо кудрявая женщина вдруг подалась вперед и подошла к нам с Солнышком. Когда она тоже присела на корточки, легко держа равновесие на подушечках босых пальцев, меня посетило мимолетное видение ее истинной сущности — божественной сущности, упрятанной в столь незначительную скорлупу, — и я испытала настоящее потрясение. Сиэй заполнял своим присутствием переулок, она же заполняла… что? Ее вселенная была слишком громадна, слишком сложна. Она включала землю под моими коленками, каждый кирпич и все до единой крупицы строительного раствора, хилые сорняки под стеной и каждое пятно таинственной плесени.

Быстрый переход