Массажист часто размышлял о молодых красивых женщинах, которых обслуживал в течение дня, наблюдая за ними во время обеда за общим столом. Его все еще теплое семя сочилось из их раскрасневшихся анусов, оставляя маслянистые пятна на белоснежных трусиках. Он входил в столовую каждый вечер с гордым сознанием того, что обладал каждой из них.

Андре возбуждала мысль о сексе с женщинами другой расы. Будучи хорошо знаком с психологической концепцией о сладости запретного плода, в душе он отрицал это рациональное толкование. В его пристрастии было нечто большее, чего не смог бы объяснить ни один психолог. Белые леди притягивали Андре по иной причине; их бледные морщинистые анусы казались такими нежными, беззащитными, такими очаровательно невинными по сравнению с упругими задами девушек, которых он знавал в юности. И в этом было нечто трогательное, волнующее. Неискушенность, неопытность клиенток сообщали сексуальному действу более интимный и эротичный оттенок.

Моника была самой светлокожей из женщин, которых он видел в санатории, да и, наверное, за всю свою жизнь. Хрупкая датчанка, которой едва минуло двадцать, была обладательницей роскошных светлых волос, шелковистой волной ниспадавших ниже талии. Она имела привычку машинально отбрасывать белокурые локоны за спину, когда они ей мешали, даже не подозревая, какой ошеломляющий эффект этот непроизвольный жест оказывал на особей мужского пола. Зная это, она бы, пожалуй, постаралась избавиться от этой манеры, порождающей в умах мужчин самые непристойные фантазии, в которых нагая Моника обертывала золотистые пряди волос вокруг эрегированного пениса.

Лишь светлый пушок бархатистым налетом покрывал изящные руки и ноги Моники. Когда Андре во время первого сеанса массажа велел ей лечь на стол лицом вниз и откинул покров махрового полотенца, он увидел, что узкая ложбинка меж бледных ягодиц и вовсе лишена растительности. Дрожа от вожделения, он принялся ласкать упругие бугорки смоченными в масле пальцами. Массажист не верил своему счастью — Моника не только обладала уникальными достоинствами в интересующей массажиста области; но и была весьма податлива. С ее губ не слетело ни единого возмущенного возгласа. Датчанка послушно лежала на животе, нисколько не смущаясь своей наготы. Не тревожило ее, казалось, и то, что сотрудник санатория, в обязанности которого входил лечебный массаж, вел себя совершенно не профессионально уже хотя бы потому, что обслуживал клиентку в саду санатория.

Прошло несколько минут. Даже если доверчивая Моника уже поняла, что Андре в это теплое средиземноморское утро не собирался ограничиваться массажем, она не выказывала никакого недовольства. Она молча лежала на столе, установленном посреди выложенного голубым кафелем дворика, подложив под голову согнутые руки, и, вполоборота повернув лицо к Андре, приоткрыв светло-серый глаз, выжидающе наблюдала за темнокожим массажистом.

Боги преподнесли Андре щедрый дар, и надо было быть круглым идиотом, чтобы не принять его. Эластичный анус Моники был настоящим шедевром, созданным природой словно специально для него, и его дрожащие пальцы усердно гладили и мяли ягодицы, постепенно подбираясь к разгоряченному анальному отверстию. Когда Андре раздвинул раскрасневшиеся бугорки, взору его открылся бутон ануса цвета чайной розы. Сраженный его совершенной красотой, Андре, нагнувшись, с благоговейным трепетом прильнул губами к нежному морщинистому краю. Сердце его учащенно забилось. Когда он наконец пристроил к отверстию эбонитовую головку своего пениса, ему безумно захотелось, чтобы этот момент длился вечно, настолько прекрасен был контраст между бледно-розовым и иссиня-черным.

Моника легко приняла его внутрь, казалось, даже не заметив, как пенис скользнул в узкий проход. Она лежала неподвижно, предоставив Андре полную свободу действий, не издавая ни единого звука, и только слышно было чмоканье теплой спермы, сочащейся из ее ануса. С каждым движением Андре ее ягодицы подавались навстречу ему.