— Мне так кажется. Я б не стал с вами жить, поверьте.

— А я вас и не прошу.

— Это почему же? — обиделся дядя Эля.

— Не хочу.

— И не надо. Я по глазам вашим вижу — вы и птиц никогда не кормите.

— А зачем? Они летают, — недоуменно пожал плечами Пивень.

— Ну конечно летают. А вам все равно, да? Вы никого никогда не кормили!

— Неправда! — запротестовал Пивень. — Я в деревне однажды жил, у нас поросенок был, свинья. Вот я их и кормил.

— Еще бы! Вы потом и съели их, ее то есть — свинью.

— А как же? Для того и кормили…

— Вот если б ваша душа переселилась в свинью…

— Нет! — возразил Алекс. — Он переселится в нерпу. Да, да, в нерпу! А Мэчинкы его пиф-паф!

— Я не хочу переселяться в нерпу! — закричал Пивень.

— Ну, конечно, я так и знал, — печально согласился дядя Эля. — Он не хочет. Конечно, ведь под водой так холодно… А жаль, — дядя Эля окинул фигуру Ливня оценивающим взглядам, — большая была бы нерпа…

— Маша, — позвал Кащеев. — Иди-ка сюда, садись вот тут рядом с Федотом Федотовичем. Ага, вот так. Ну-с, Федот Федотыч, рассказывайте…

— О чем?

— Как о чем? Вас видели с Машей! Вы ее провожали!

— Это было в пургу. Она принесла мне телеграмму, а я ее проводил до дому. Вот и все.

— Все? Гм… народ в селе он зря не скажет… я вот почему-то не провожал одинокую женщину Машу… и не пил среди ночи у нее чай… хотя Машу проводить я не прочь, но… у меня моральные устои.

Маша сразу же оценила обстановку и, трогательно краснея, включилась в игру:

— Нам помешал Пантелей Панкратович.

— Это хорошо! — сказал Кащеев. — А вы знаете, Федот Федотыч, как в районе, там (он многозначительно поднял палец вверх) отнесутся к факту вашего морального разложения, а?

—?!

— …ну, скажем, моральной неустойчивости.

— Между нами ничего не было!

— Но народ-то говорит, а? Народу-то мы должны верить, а?

Пивень побледнел.

— Когда свадьба?

Все весело насторожились.

Пивень вытирал со лба пот.

— Действительно, когда? — грозно приблизился к нему дядя Эля.

— Горько! — вдруг закричал Алекс.

— Горько! — подхватили окружающие. — Горько!

Пивень встал;

— Я буду жаловаться!

* * *

Собачья упряжка вышла из долины на припайный лед и шла к маяку по морю. На нартах сидели трое. Снизу со стороны моря Алекс всматривался в береговые обрывы, наконец показалось ущелье и он заметил свою землянку — нынлю, землянку Старого Старика.

Ему захотелось посидеть на китовом позвонке, остаться одному, обдумать ситуацию, глядя на белую дымку горизонта и дрейфующий лед пролива. Он подумал о Старом Старике, и ему захотелось раскурить с ним одну трубку.

Ему вдруг показалось, что не был он в этих местах очень долго. Он тронул рукой плечо каюра. Тот молча кивнул, ему было понятно нетерпение Алекса. Собаки побежали быстрее.

Эпилог

Прошло много-много дней. Что же стало с нашими героями?

Вскоре после описываемых событий Иван Иванович Кащеев, выполнив успешно план по добыче морского зверя (киты, моржи, лахтаки и нерпа), ушел на пенсию. Новым председателем колхоза народ избрал Джексона Джексоновича Кляуля.