Тем неприятней было осознавать то, что он неожиданно для себя покраснел, войдя в небольшую комнату для наблюдения. Там сидели шесть человек, трое мужчин и трое женщин; идеально отлакированный продолговатый стол четко разделял группу надвое по половой принадлежности. Все, как по команде, воззрились на Хюльдара, молча буравя его взглядами, пока он извинялся. Но не их прохладный прием был причиной его смущения. Хюльдар молча проклинал себя за то, что не сообразил предварительно выяснить состав кризисной группы. Имя Фрейя включило бы сигнал тревоги и дало бы ему возможность подготовиться к их неожиданной встрече. Он мог бы позвонить ей заранее и даже попросить ее закрыть глаза на историю их отношений до окончания собеседования с ребенком. А теперь Хюльдар был поставлен перед выбором: выносить ее уничтожающие взгляды или выяснять отношения при всех, что, естественно, было исключено. Какое-то время он раздумывал, не попросить ли Фрейю выйти с ним на минутку для разговора, но по ее лицу понял, что вряд ли она сейчас на это настроена.

– Что это вообще значит, являться с таким опозданием? – набросился на Хюльдара некто в пиджаке, казавшемся севшим при стирке. Этот так называемый стиль, видимо, был в моде – все банки и юридические фирмы нынче забиты молодцами в подобных облачениях. То же касалось и галстука – по всей видимости, люминесцентного. Очень умно! Стрижка слишком уж ухожена, чтобы выглядеть естественно, – как, видимо, было изначально задумано. Между кричащим ярмарочным галстуком и глянцево прилизанным причесоном торчало невыразительное, тусклое лицо, которое невозможно было ни описать, ни запомнить, – лицо, о котором мечтают преступники. Его нельзя было назвать ни уродливым, ни красивым, ни грубо скроенным, ни мягко очерченным; на нем не было ни шрамов, ни веснушек – только расположенные в нужных местах глаза, рот и нос. Поэтому Хюльдар не сразу сообразил, где он видел этого человека раньше. Кажется, это был прокурор, звали его Конрауд, и в любом случае такое начало их отношений было совсем некстати.

Однако Хюльдар даже обрадовался, что его распекают, – сейчас он приветствовал все, что угодно, лишь бы не разговаривать с Фрейей. Он тут же проникся пониманием в адрес прокурора, ибо мало что так мобилизует на работу, как хорошая взбучка. В последнее время следователей стали направлять на курсы подготовки управленческих кадров, где делался упор на тактику одобрений и поощрений, однако в реальных отношениях между начальством и подчиненными такая метода работала куда менее эффективно. По крайней мере, Хюльдару трудно было представить похвалу, которая могла бы подействовать на него так же, как нагоняй. Да и вряд ли было уместно сейчас качать права – напротив, по мнению Хюльдара, стоило как раз включить мягкую дипломатию. Наглый тон вряд ли пришелся бы по вкусу расфуфыренному законоведу, не говоря уже о прочих.

– Как я уже сказал, на это были уважительные причины.

Хюльдар не стал поминать своего тупоголового шефа Эгиля, который никак не мог решить, кто должен руководить следственной группой. То, что выбор пал на Хюльдара, стало для него самого полной неожиданностью – он давно привык, что назначения на ответственные посты обычно обходят его стороной.