Он уже оказывался однажды в имперской тюрьме; в тот раз, правда, ему удалось выбраться раньше, чем за него всерьез взялись. Впрочем, он не думал, что подобное везение возможно два раза подряд. Тем более что теперь им занялся лично Малорум.

Ага, помяни ситха… В коридоре раздались шаги. Только не Малорум, только не сейчас! — сквозь зверскую головную боль подумал Ферус.

Дверь распахнулась, Ферус поднял голову. Как же. Вот и он…

Вошел Главный следователь. Яснее ясного было видно, насколько он доволен. Пусть они делают со мной что хотят, но нервы я ему попорчу, — глядя на его торжествующую физиономию, решил Ферус.

— Сколько же можно встречаться подобным образом, — сказал он Малоруму, — Пора прекратить эту традицию.

— Очень забавно.

— Нет, я действительно так думаю. Вам пора выйти на свободу, Малорум. Покинуть тюрьму. Посмотреть Галактику. Развлечься.

— Я как раз и развлекаюсь. С превеликим удовольствием, кстати.

— Ничего себе, я тоже. Наконец-то нас что-то объединяет.

— Тогда давайте поговорим.

Ферус кивнул и вытянул ноги, заставив себя не вздрогнуть от боли.

Будь джедаем, Ферус. Во имя всех звезд, будь джедаем, пусть даже ты так и не стал им тогда… Прими свой страх и обрети равновесие…

— Поговорим о джедаях. Я недооценил вас, Ферус. Я полагал, вы оставили Орден и более не оглядывались назад. А вы попытались заняться — ни много, ни мало — их спасением… Кто тот джедай, с которым вы были в Храме?

— Я был с тысячами джедаев в этом Храме, — меланхолически ответил Ферус, — Это было так давно…

— Вы же знаете, о чем я говорю. Сегодня. Когда вы вломились сюда, в принадлежащее Империи здание… Как имя того джедая, с которым вы были на Беллассе?

Ферус притворно наморщил лоб.

— Забавно, но он никогда не называл своего имени.

— Вы не знали его имени?!

— Хм. Да. Он ни разу не проговорился.

— Думаю, в подобное трудно поверить.

— А, вот и различие между мной и вами. Я как раз нахожу это абсолютно правдоподобным. Если бы все ваши друзья были уничтожены, вас тянуло бы сообщать людям своё имя? Я так не думаю. Вы держали бы его при себе, я полагаю.

— Если бы я был трусом.

— Ах, по-моему, вы недооцениваете осторожность. Она позволяет остаться в живых.

— А для вас так важно остаться в живых? Мне жаль.

— Вам жаль меня? Не знал, что вы столь заботливы.

Малорум сухо рассмеялся.

— Думаете, я не видел подобного прежде? Бравады перед лицом смерти? Вы были бы удивлены, как часто те, кого ждет смерть, устраивают подобные представления. Вы не уникальны.

— Меня не слишком заботит собственная уникальность. Не забывайте, я вырос в Ордене.

— Да, вы все одинаковы, я знаю. Лицемеры. Вы жаждали власти. Пытались подчинить себе Сенат. Убить императора Палпатина… И все это со смиренным джедайским видом! Это была ложь с размахом, но с этим покончено!

Ферус в такт ему подирижировал рукой в воздухе:

— Как же я люблю эти политические речёвки! Лгите громко, лгите долго, обставьте это фанфарами, и следующее, что вы увидите — это то, что все поют за вами то же самое!

— Правда в том, что…

— Правда, — сказал Ферус спокойно, — Правда в том, что вместо Республики теперь Империя, и вся власть объединена в руках одного-единственного человека. И он сделает что угодно, чтобы удержать эту власть, и чтобы ещё больше укрепить и расширить её.