— Кто?

— Врач один, надежный. Он мне еще в санбате осколки выковыривал. Я адрес знаю.

— Сдохнешь ведь.

— Может, и сдохну. Но только дома.

— Ладно, черт с тобой, — согласился Сан Саныч. — Называй адрес.

Глава 34

Пули выковыривали на столе. Обеденном. На полировку постелили детскую клеенку. Вместо наркоза влили в Семена бутылку водки с растворенным в ней анальгином.

— Ой, мужики, втравите вы меня в историю! Я уж, почитай, пятнадцать лет скальпеля в руках не держал, — тихо ворчал доктор.

— Ты давай режь, не рассуждай, — заплетающимся языком с трудом требовал Семен. — А то я встану и в ухо тебе дам. Без наркоза. И еще мужики по разу.

За спиной доктора стояли насупленные ветераны.

— Может, его все-таки в больницу?

— А оттуда в милицию? На любое такое ранение автоматически открывается следственное дело. Вы хотите, чтобы ваш старый приятель мотал срок?

— Что, все так серьезно?

— Более чем.

— Ну не знаю, не знаю. А если он скончается здесь, на столе?

— Такие опасные раны?

— Раны как раз нет. Кости не задеты. Одна пуля прошла навылет. Другая застряла. Надо только ее вытащить. И канал прочистить. На фронте такие раны за раны не считали. Неделя отдыха — и шагом марш на передовую.

— Так в чем дело?

— В возрасте дело. В возрасте! И в сердце! А если оно болевого шока не выдержит?

— Слышь, Семен, а если сердце боли не выдержит? — спросил, склонившись над раненым, Сан Саныч.

— Боли не выдержит? — переспросил Семен. — Тогда еще триста грамм! И огурец! И никакого сердца!

— Что-то раздухарился наш Семен, — хмыкнул Борис. — Может, действительно триста граммов — и того.

— А если он после этого того — того?

— Ну, не знаю. Но так его тоже оставлять нельзя.

Ветераны задумались.

— Эй, доктор! — поманил пальцем Семен. — Выйди-ка в соседнюю комнату. Мне с ребятами потолковать надо. С глазу на глаз.

Доктор, пожав плечами, вышел.

— Короче, так, мужики. Спорить со мной не надо. И нянькаться не надо. Другого выхода у нас все равно нет. Или резать здесь. Или всех вас через меня сдавать. Если следователи за меня уцепятся, то неизбежно всех вас на белый свет повытягивают. Так?

— Так, — вынужденно согласились все.

— А если вытянут, то и пересажают. Всех. Установить принадлежность пули к конкретному пистолету криминалистам труда не составит. А это уже фактик. Первый. Но не последний. За ним потащатся другие. Я не ошибаюсь?

— Нет, — снова были вынуждены признать ветераны.

— А раз нет, раз за лечение придется сидеть, так мне лучше здесь помереть, в домашней обстановке, чем на нарах. Такое мое, в полной памяти и рассудке, пожелание. Имею я на него право?

— В принципе он правильно излагает. Из больницы ему и всем нам прямой ход в следственный изолятор.

— Вот, вот, — подтвердил Семен. — Всем. Я про то и толкую. Чем всем сидеть, лучше одному лежать. Все равно немного осталось.

— Но если он умрет, все равно все наружу вылезет.

— Не вылезет, — снова встрял Семен. — Вы меня куда-нибудь в лес отвезете и по-тихому закопаете.