— Старый ты хрыч! Нет, чтобы встретиться по-человечески — в ресторане, на худой конец в загородной баньке, под пиво да водочку.

— Не до водки мне и не до баньки. В переплет я угодил.

— Ну?

— Понимаешь, заявился ко мне однажды давний сослуживец и попросил укрыть одну вещицу. Какую — не сказал. Сказал просто: надо оставить до времени в надежном месте. Я сдуру согласился.

— Ты всегда дураком был. Даже когда умным. Многолетнее знакомство допускало известную грубость в общении.

— Куда он запрятал эту вещицу — не знаю. Я ему квартиру в распоряжение предоставил и дачу. Говорю ему: твоя тайна — тебе и прятать. В общем, о местоположении тайника я ни сном ни духом. Знаю, что он ездил на дачу и что долго возился на кухне. Больше ничего.

В этот момент Сан Саныч поднял указательный палец, что означало «внимание», и покачал из стороны в сторону головой. Это означало — все, что он говорил, было ложью. Весь этот треп предназначался для чужих ушей, на тот случай, если были установлены «жучки».

Сан Саныч еще раз задрал палец (еще раз внимание!) и ткнул им в толстый соломенный коврик, лежащий возле порога. Этот коврик лежал здесь лет десять, и в нем Сан Саныч устроил тайник.

Его друг-приятель согласно кивнул подбородком. Он все понял. Одним-единственным жестом указательного пальца ему передали права наследования чужой тайны. Без нотариально заверенного завещания, расписок и тому подобной бюрократии.

Все максимально просто и исчерпывающе ясно. Все так, как и должно быть между людьми, которые абсолютно доверяют друг другу.

— Кстати, чего это мы в прихожей толчемся? — «вспомнил» Сан Саныч. — В доме гость дорогой, а я его у порога держу. На кухню, на кухню. Поближе к холодильнику и столу. Или наша встреча не повод для того, чтобы присовокупить граммульку-другую к ранее употребленным гекалитрам?

Следующие полчаса «жучки», если таковые наряду с тараканами завелись в квартире Сан Саныча, транслировали только «бульки», позвякивания сдвигаемых стаканов и смачные покряхтывания старинных друзей.

Потом еще два часа многоречивые воспоминания бойцов о событиях боевой юности, о былых путях-дорогах, сражениях и победах.

Потом еще час о живых и ушедших в мир иной друзьях-однополчанах.

И лишь в кратких промежутках между возгласами «А помнишь!» и подробным изложением диспозиции разведбатальона во время операции по форсированию речки Чернухи гость интересовался, а чего, собственно, Сан Саныч так разволновался по поводу какого-то там чужого тайника на его кухне и даче.

На что Сан Саныч убедительно объяснял, что он, может быть, и не волновался бы и даже и не вспомнил о той давнишней услуге, оказанной сослуживцу, если бы этот сослуживец не погиб совсем недавно при таинственных обстоятельствах. А ну как причиной тому послужила спрятанная в квартире Сан Саныча посылка? Ведь зачем-то его мучили перед смертью. Что-то пытались вызнать. И по какой-то причине он не устроил тайник у себя дома или на своем огороде. Значит, что-то подозревал, чего-то опасался. — Ну, не знаю, — сомневался гость, уже почти выходя из квартиры, — все это похоже на детективные бредни. Тайники на дачах, таинственные посылки, злодеи, пытки… Не слишком ли громоздко? И потом, откуда они могут узнать, что нужная им вещь спрятана именно у тебя? Ты ведь объявления в газету по этому поводу не давал?

— Так-то оно так, — соглашался Сан Саныч, — но как-то беспокойно.

— Пей валерьянку — две капли на пол-литра водки, — советовал гость. — Но не меньше десяти капель в день. Натощак.