Михась рисковал. Михась рисковал смертельно. Часовой мог выстрелить. Но мог и попытаться захватить противника живым. Он должен был хотеть захватить его живым. Если учитывал пожелания шефа. Старики им были зачем-то нужны. Зачем? Трудно сказать. Возможно, в качестве новых заложников.

Михась шел, с напряжением ожидая спиной выстрел. Хотя хотел услышать окрик. Хотел — окрик. Но был готов и к выстрелу! Он был готов пожертвовать одной своей жизнью ради спасения всех.

Часовой не выстрелил. Часовой предпочел живого «языка» бездыханному трупу. Он не видел в старике противника. Тем более на любое шевеление, в любой момент, мог разрядить автомат в наиболее удобном направлении: сверху — вниз. Часовой думал, что ничем не рискует.

— Стой! — крикнул он. — Стой! А то стрельну!

Михась вздрогнул как от испуга. Но на самом деле вздрогнул от облегчения. Раз окликнул, значит, не застрелит.

— Брось пушку!

Михась медленно, чтобы случайно не напугать бандита, снял и положил на асфальт автомат.

— Отойди на пять шагов!

Отошел.

А Борис те же пять шагов, стараясь совпадать с шагом Михася, чтобы сдвоить случайные звуки, прошел.

— Руки за голову! Поднял.

А Борис шагнул еще три шага, мягко проплывая над поверхностью крыши ступней.

— Шевельнешься, сразу к праотцам отправлю. Усек?

Михась кивнул.

— Дурак ты, дедушка! — хохотнул чуть расслабившийся и очень довольный собой бандит. — Куда ты полез, дряхлый? Ты что, думал с нами, с молодыми, совладать?

Еще шаг.

— Думал перестрелять нас? С помощью своей ржавой железки?

Еще шаг.

— Ну, насмешил. Не предполагал, что старые люди все, как один, тронутые умом.

Последний шаг.

Борис встал за спиной разболтавшегося часового. Плавно, словно змея, обвивающая ствол, потянул вокруг его головы левую руку.

Михась, стоя внизу, видел, как нависал над жертвой, как готовился к смертельному удару Борис. Видел. И делал вид, что ничего не видит. Кроме направленного ему в лицо автомата.

— Ты хоть понимаешь, дед, что ты наивный придурок? Что нельзя тягаться силами с теми, кто…

Часовой не успел сказать, с кем не стоило тягаться силами. Потому что умер.

Левая рука старого фронтового разведчика жестко зажала ему рот и нос. Другая без замаха, как в подтаявшее масло, воткнула в спину нож.

Точно в сердце.

Часовой без вскрика и без выстрела осел на крышу. Он был настолько поражен собственной мгновенной смертью, что не догадался даже нажать на курок. Да он бы и не смог этого сделать. Потому что забыл снять автомат с предохранителя. Люди, редко использующие боевое оружие, очень часто забывают о предохранителе.

— Все нормально! — показал Борис.

Михась внизу отер мокрое от пота лицо рукавом маскхалата. Старое никчемное сердце трепыхалось как овечий хвост.

— А ведь мог и застрелить! Мог. Да не застрелил!

Дело было сделано. Путь к рубежу атаки был открыт. Дело оставалось за малым — пойти и победить.

Или умереть.

Глава 28

Седой нервничал. Он то подбегал к окну, высовывался, пытаясь разглядеть, что происходит за углом здания, то замирал, прислушиваясь к шуму боя. Наверное, он пытался понять, чья сторона берет верх. Наверное, ему очень важно это было понять, чтобы успеть вовремя смыться.

Пока, судя по звукам, верх был за бандитами. Их автоматы, боевые возгласы и проклятья звучали гуще.

Седой успокаивался и отходил от окна. Чтобы через минуту вернуться туда снова.

Седой был профессиональный палач и потому трус.