— Хорошо, Джаспер, — ответила женщина. — Только помягче.

Джаспер закатил глаза.

— Нам надо к остальным. Элис говорит, времени мало осталось.

Карлайл, кивнув, протянул руку Эсми, и они побежали обратно на поле битвы.

— Эй ты, там! — снова запылал гневом Джаспер. — Пойдешь с нами. Одно неверное движение, и я тебя скручу.

Под его грозным взглядом во мне снова проснулась злость, захотелось зарычать и оскалиться, но что-то подсказывало: такого повода он и ждет.

Джаспер остановился, будто ему пришла в голову неожиданная мысль.

— Закрой глаза, — велел он.

Я не послушалась. Он что, решил все-таки меня убить?

— Кому сказано?

Скрежетнув зубами, я повиновалась. Теперь я стала в два раза беспомощнее, чем казалась себе до этого.

— Иди на мой голос, глаза не открывай. Откроешь — пеняй на себя. Ясно?

Я кивнула, гадая, что такое мне там нельзя видеть. И одновременно пришло облегчение: раз он прячет от меня эту тайну, значит, вряд ли собирается убивать.

— Сюда.

Я медленно двинулась за ним, стараясь ничем его не провоцировать. Он вел осторожно — по крайней мере, в деревья лбом не впиливал. Я почувствовала, когда мы вышли на поляну: звук поменялся, и ветер задул по-другому, и усилился запах гари от костра, где горел мой клан. Теплые солнечные лучи коснулись лица, а под опущенными веками заплясали отраженные от кожи сияющие искры.

Глухой треск костра слышался все ближе, на меня повеяло дымом. Я понимала, что Джаспер мог бы убить меня уже сто раз, но все равно занервничала, очутившись совсем рядом с костром.

— Сядь тут. Глаза не открывай.

Земля нагрелась от солнца и огня. Я застыла неподвижно, стараясь выглядеть как можно безобиднее, но под пристальным гневным взглядом Джаспера во мне, наоборот, закипала злоба. Я не чувствовала ненависти к этим вампирам, которые, кажется, действительно только защищались, но где-то на краю сознания шевельнулась непонятная ярость. Как будто даже не во мне, а снаружи, словно долетела отголоском только что отгремевшей битвы.

Однако злость не отупляла, потому что меня затопила печаль — целиком. Все мои мысли занимал Диего, я невольно гадала, как же он умирал.

Совершенно ясно, что добровольно он бы не выдал Райли наших с ним секретов — тех самых, благодаря которым я еще как-то верила Райли, пока не стало слишком поздно. У меня перед глазами встало лицо Райли — бесстрастное, холодное, когда он угрожал наказать любого, кто ослушается. В голове снова пронеслись эти жуткие подробности: «Буду держать вас, пока она отрывает вам руки, а потом медленно-медленно сжигает пальцы, уши, губы, языки и прочие лишние причиндалы».

Теперь я поняла, что он описывал смерть Диего.

Вот тогда, видимо, в Райли что-то переменилось. Издеваясь над Диего, он очерствел, ожесточился. Только в одном он, кажется, не соврал: он действительно дорожил Диего больше, чем остальными. Любил его, можно сказать. И все равно позволил создательнице его мучить. Даже наверняка помогал. Они убили Диего вдвоем.

Я попыталась представить, сколько понадобилось бы пытать меня, чтобы заставить предать Диего. Наверное, долго. Думаю, и Диего они пытали не меньше, раз он меня выдал.

Меня замутило. Я гнала из головы образ кричащего от боли Диего, но картинка не хотела пропадать.

И тут вопль пронесся над поляной.

У меня задрожали веки, но Джаспер угрожающе рыкнул, и я поспешно зажмурилась. Ничего не успела увидеть, кроме густого сизого дыма.

До меня донеслись окрики, а потом какой-то странный звериный вой.