Джоунзи кивнул. Лицо его все еще оставалось бледным, руки на коленях по-прежнему дрожали.

– Прежде всего не мог бы ты сообщить мне, куда ты ходил сегодня днем, когда вышел из дома Томми якобы на прогулку?

– Якобы?

– Да, якобы. Куда ты ходил?

– А в чем дело?

– А в том, что кто-то подпилил конец рулевой тяги в машине, и из-за этого она отказала на спуске, причем мы все чуть не отправились на тот свет к чертовой матери. Вот так-то, Джоунзи.

– Я думал, что несчастный случай...

– Ну-ну?

– Я думал, что это просто несчастный случай.

– Да? А ведь ты весьма кстати вышел перед этим из машины. Чтобы купить сигарет, помнишь? Хотя Томми предлагал тебе свои.

– Вы ведь не думаете...

– Я пока ничего не думаю. Я просто хочу узнать, куда это ты ходил утром на прогулку, вот и все.

– Я, право, не помню. Я очень нервничал. Я просто прошелся.

– Куда?

– Я вышел из дома и пошел. Прошел, наверное, а полмили, потом повернул обратно.

– Встретил кого-нибудь по дороге?

– Нет.

– Остановился где-нибудь?

– Нет.

– В таком случае мы располагаем только твоим свидетельством относительно того, где ты находился в тот момент, когда кто-то подпилил рулевую тягу.

– Я не знаю... раз вы ставите вопрос таким образом...

– А как бы ты поставил его, Джоунзи?

– Но зачем бы мне понадобилось... зачем бы мне понадобилось совершить такой идиотский поступок?

Абсолютно ровным голосом Карелла сказал:

– У Томми есть завещание, в котором он оставляет все, что ему принадлежит, тебе.

– Ах, это? Святой Петр, да что у него есть?

– А в самом деле, что у него есть, Джоунзи?

– Да откуда я знаю? То, что он не богат, это точно. Если он умрет, возможно, у него окажется сколько-то денег на его солдатской страховке. Еще у него есть «бьюик» 1958 года и, вероятно, какой-то небольшой счет в банке. Вот и все, что мне известно.

– Похоже, тебе известно очень и очень много.

– Но ведь я его лучший друг. Почему бы мне и не знать этого? И потом, это не такие вещи, которые человек стал бы держать в секрете. Господи, но не думаете же вы, что я попытался бы убить Томми – моего лучшего друга! – из-за нескольких тысяч долларов?

– Это делали и из-за меньших сумм, – бесстрастно сказал Карелла. – И с лучшими друзьями. И с женами и мужьями. С матерями и сыновьями. Некоторые люди любят деньги, Джоунзи.

– Да, но... вы идете по ложному следу. Я бы никогда не смог сделать ничего подобного.

– И все же по завещанию Томми ты его единственный наследник.

– Теперь он женат. И он изменит его, как только вернется из свадебного путешествия.

– Что может служить чертовски хорошим основанием для того, чтобы убить его сейчас, – сказал Клинг.

– Слушайте, вы, парни, с ума посходили! – воскликнул Джоунзи. – Я бы не сделал этого, Я просто не сделал бы ничего подобного. Вы думаете, я мог убить Бирнбаума? Славного старика, которого я знал с детства? Вы думаете, я мог бы решиться на это?

– И все же кто-то решился, – возразил Карелла.

– Но не я. Зачем бы я стал это делать? – Он сделал паузу и выжидающе посмотрел на детективов. – Во имя святого Петра, стал бы я убивать единственного живого свидетеля этих завещаний? По-вашему, в этом есть хоть какой-то здравый смысл?

– Тут он, похоже, прав, Стив, – сказал Клинг.