Интересно, сработает ли примета?

Он постоял ещё, вглядываясь в белую бездну, пытаясь разглядеть очертания антенны, затем стряхнул снег с капюшона и вошел в кондитерскую.

В нос ткнулся мордой ласкового пса сладкий теплый запах выпечки.

— Две слойки с малиной, пожалуйста.

— Давненько вас не было, — круглая добрая булочница узнала его.

— Я болел. Сердце.

Её чудесное пышечное лицо на миг исказило огорчение — точно на упругий пирожок нажали пальцем.

— Ну, ничего… Хорошо смотритесь! Бодренько… Поправляйтесь! Побегаете ещё, дай бог!

— Дай бог.

Роберт забрал с прилавка бумажный пакет со слойками и вышел вон.

Неизвестность порождает страх. Человек способен безусловно верить только личному опыту. Потому люди из века в век несут бремя ужаса перед переходом смертной грани. Сверхпроводящие микросхемы, способные сохранить сознание. Длинная игла, входящая в мягкий беззащитный мозг. Евдокия по ту сторону, убеждающая, что всё будет хорошо. И всё равно — страшно.

Роберту предстоит пережить смерть. Совсем скоро.

Улица стояла в пробке. Движение страдало от обильного снегопада. Пешеходы зигзагами пересекали медленно движущийся, как струя меда, поток. Автомобили сигналили. Роберт заметил карету скорой помощи, зажатую со всех сторон, истерично мечущую в пространство синие вспышки проблескового маячка.

Горько усмехнувшись он побрел дальше своим осторожным шагом сердечника. Сорок пять лет — а выглядит совершенным стариком. Мелкие робкие шажки — стежки девочки, которая учится шить. Привычка нести себя как вазу — хоть бы не разбить! — старческая привычка. Седые виски, наметившаяся лысина. Чувство, что всё позади. Наверное, оно и есть главный признак старости.

Солнце падает в море как будто в ладонь лепесток

огнерозы. Прибрежные камни как ягоды гладки.

С каждым днём поднимается новой печали росток.

Ты глядишь на закат, а у глаз собираются складки.

Катят к зрелости годы, и то, что ещё впереди,

стало меньше того, что уже за спиною осталось…

Роберт лелеял в себе евдокиину привычку запоминать стихи. Скоро он перестанет их забывать…

Мотая ленту новостей в соцсети, Роберт наткнулся на пост, посвященный торжественной церемонии вручения ежегодной поэтической премии «Крылья Пегаса».

Новость разместил паблик о культуре с относительно небольшим числом подписчиков.

Пост содержал официальные слова, имена лауреатов, список членов жюри и их регалий, а так же фотоотчет.

Лицо женщины на одной из фотографий показалась Роберту знакомым. Она сидела за столиком жюри с традиционной голубой бутылкой воды и белым квадратом протокола. Ее плечо и волосы пересекал стоящий у сцены микрофон. Распластав пальцы на экране, Роберт увеличил изображение.

«Лиса! Неужели?»

Он нашел ссылку на страницу заинтересовавшей его особы и, воспользовавшись своим священным правом приговоренного к смерти, написал ей — знаменитости, между прочим! — сообщение с предложением выпить по чашке чая.

Лиза-Лиса — это оказалась именно она — откликнулась сразу. Титулованную поэтессу растрогало, что парень, с которым они иногда пересекались на лестнице в здании Академии, запомнил её на всю жизнь. Она, вероятно, усмотрела в этом феномене похвалу её женскому очарованию или творческой яркости, хотя ни то, ни другое не было истинной причиной — просто в сознание Роберта её образ намертво впечатала трагедия его провала на экзаменах.