— Не стану интересоваться, обладал ли ваш бывший супруг перечисленными добродетелями, не мое дело, но, признаюсь, что сомневаюсь в этом. А вот и наш милый Пьер с фруктами и сырами! Закажем кофе?

— Кофе? Ах, кофе! Да, с удовольствием, — пробормотала она с дрожью в голосе, чувствуя, как пылает лицо, а кровь едва ли не закипает от избытка адреналина.

На протяжении всего оставшегося до ухода из трактира времени Хилари не могла преодолеть смущение от близости крупного смуглого мужчины, сидящего напротив нее и рассуждающего о красотах Лазурного берега и национальном колорите интерьера его виллы. Он разбудил в Хилари нечто такое, что вопреки ее воле настоятельно требовало к себе внимания. Но ей страшно было даже представить, что она способна ему поверить, она этого не желала, боясь вновь обжечься. А потому предпочла запретить себе размышлять об этом.

Я поборола смущение и сумела взять себя в руки, твердила себе Хилари. Следовательно, так будет и впредь, и я не позволю мужчинам дурачить меня, стану держаться от них на безопасном расстоянии. Я отведала свою порцию пресловутой любви до гроба и семейного счастья и сыта по горло. Хорошо еще, что не подавилась. Осторожность и сдержанность — вот мои основные принципы поведения на будущее, а путеводная звезда — благоразумие! И не нужно в себе сомневаться, тогда все будет в полном порядке.

До Антиба они добрались уже после полудня. Хилари потрясла красота этого городка — его тенистые аллеи, парки, улицы и дома утопали в зелени магнолий, олеандров и гранатов, а воздух казался нектаром, струящимся с моря.

Вилла Генри располагалась на окраине городка. Увидев ее, Хилари невольно подалась вперед, чтобы получше разглядеть. Автомобиль миновал ажурные чугунные ворота и плавно выехал на подъездную дорожку в форме полукруга, разрезая корпусом густой горячий воздух, словно нож масло. По обе стороны от дорожки пестрели зеленые насаждения, откуда-то доносился едва уловимый запах костра. Они завернули за угол аллеи и очутились перед домом.

— Вот и мои владения, — негромко сказал Генри, заметив, с каким восхищением рассматривает здание Хилари. — Не могу похвастаться, что виллой владело несколько поколений моих предков, но льщу себя надеждой, что ее облюбует со временем для постоянного проживания Доминико. По-моему, дом ему нравится не меньше, чем мне.

Хилари была поражена увиденным великолепием. Она знала, что Генри богат, однако не ожидала такой роскоши. Изящное строение потрясло ее воображение.

Каменные ступени в форме подковы вели к массивным парадным дверям сказочного замка с башенками и шпилями под красной черепицей. Каменные стены были увиты зеленым плющом и багровой вьющейся розой. Узорчатые чугунные балконы на втором этаже украшали буйно растущие декоративные цветы — алая герань, пурпурный вьюнок и огненная бугенвиллея.

Воздух был насыщен ароматом миндаля, апельсина и лимона. Деревья, окружающие дом, придавали ему дополнительное изящество. Все в целом походило на сказку и вызывало трепетный восторг: подобный замок Хилари могла увидеть лишь в волшебном сне, но не наяву. Ей предстояло прожить здесь несколько месяцев, ежедневно наслаждаясь этой райской красотой. В сердце Хилари вспыхнула радость, и она поняла, что именно в этом райском уголке к ней вернется наконец душевный покой.

Она не проронила ни слова, однако Генри, наблюдавший смену эмоций на лице гостьи, остался доволен увиденным. Вздохнув с облегчением, он открыл дверцу автомобиля и помог Хилари выйти.

Не успели они сделать и нескольких шагов к дому, как из его дверей вышли женщина крупного телосложения, высокая стройная девушка и маленький мальчик. Он держался особняком, всем видом подчеркивая свою самостоятельность. Хилари сразу же узнала Доминико. В жизни сын Генри выглядел несколько иначе, чем на фотографии: более хрупким и большеглазым.