Поэтому я упорно шла вперед, вслушиваясь в темноту. Звук шагов то приближался, то отдалялся.

Коридоры все вились и вились, и в моей душе уже зародилось подозрение, что «Белая роза» может по собственной воле расти не только вверх. Кажется, меняться способны не только верхние этажи, но и те два, на которых обитают живые. Днем дом точно не был так велик. Похоже, «Роза» могла стать такой, как желала она сама…

И у меня не было ни единого шанса догнать того человека, который посреди ночи бродит по дому, если сам дом этого не пожелает.

Но «Роза» пожелала. И после очередного поворота я буквально влетела всем телом в того, за кем так упорно гналась.

Это был мужчина. Я уткнулась лицом ему прямо в грудь, так что сомнений насчет пола быть просто не могло. Разве что пах он странно… Почему-то… фиалками. Едва уловимо, но несомненно фиалками.

Незнакомец не возмутился — только рассмеялся, — когда я едва не сбила его с ног. Крепкие руки на мгновение обхватили меня кольцом, будто оберегая от чего-то, но потом отпустили.

Разглядеть его никак не получалось: темнота словно сгустилась вокруг, не давая рассмотреть лица незнакомца. Видны были только очертания его фигуры. И мне определенно нравилась эта фигура…

— Ты куда-то спешишь? — тихо спросил он мягко, отстраняя меня от себя.

И тут я поняла две вещи: это он приходил ко мне в спальню прошлой ночью, и в этого человека можно было влюбиться из-за одного только голоса, глубокого, бархатного, выразительного. Этот голос проникал под кожу, обнимал… Этот голос сам по себе был как ласка.

— Кто ты такой? — выпалила я первое, что пришло в голову.

Только бы не ушел…

Он лишь рассмеялся в ответ.

— Тебе все равно ничего не даст мое имя. Так зачем тебе его знать?

Мне, может быть, и ничего. А вот дяде Рене, к примеру, оно, наверное, могло бы многое объяснить. Или тете Жаннет.

— Зачем ты стер мою память?

На этот раз я спросила едва ли не с обидой.

— А зачем тебе нужна эта память, девочка? — спросил он меня в ответ. — Ты хочешь помнить изуродованные тела? Или тебе не хватает ночных кошмаров? Для чего тебе эта память? Разве ты хочешь страдать?

Если на мои вопросы он отвечать не хотел, то я на его ответить просто не могла. Потому что мне действительно не нужны были те ужасы в моей голове, все верно. Я вовсе не хотела страдать. Но… Но это мои воспоминания, моя жизнь и мои кошмары.

— Но ты мне не только память стер! Почему… почему меня теперь начало тянуть делать странные вещи?

Мой собеседник рассмеялся.

— К примеру, красиво и женственно одеваться? Я всего лишь забрал с собой лишний нелепый страх. Тебе он был тоже ни к чему, ma petite, - пояснил он без тени раскаяния в голосе.

И это злило до зубовного скрежета.

— Разве я об этом просила?

Он приблизился ко мне и в самое ухо шепнул:

— Но разве теперь тебе стало хуже?

Как будто бы я знала. В том-то и заключался ужас произошедшего: во мне что-то изменилось, изменилось без моего ведома или желания, а я даже не могла понять — к лучшему эти изменения или к худшему.

— Это была часть меня! Я имею права сама решать, что будет твориться в моей голове! И кто же ты такой? Ты ходишь по «Розе», и можешь делать то, что по силам только тете Жаннет и дяде Рене! Кто ты?

— Скажу. При случае, — рассмеялся он снова, а после резко толкнул меня назад, в темный зев коридора… И я с изумлением поняла, что передо мной появилась стена.