Но именно его глаза производили самое сильное впечатление. Полностью открытые — а они могли закрываться почти прозрачными крышками, точно мигающие мембраны у ящериц или птиц, — они были большими и невероятно глубокого аквамаринового цвета, точно марсианское небо во время рассвета. Встретив их пристальный взгляд, Дольф испытал шок. И глядя в них, Дольф не мог сомневаться, — несмотря на то, что песчаная кошка была голой, если не считать вещей, полученных ею от Дольфа, — что наконец-то он встретил настоящего, разумного марсианина.

Затем кошка шевельнулась, очень спокойно и плавно. Она протянула лапу к голове Дольфа и разжала длинные пальцы. Тыльная сторона руки была покрыта мехом, но суставы были голыми и мозолистыми. Из узловатого кончика центрального пальца выдвинулся кривой и острый, как сабля, коготь в дюйм длиной.

Дольф остановился, вспотев, слыша тонкий свист ветра и шелест песка. Ему было холодно, как никогда в жизни.

Острый коготь — зачем этому существу вообще нужен нож? — дотронулся сначала до одного окуляра маски Дольфа, затем до второго: стук... стук... Дольф стоял неподвижно, стараясь не вздрагивать.

Кошка убрала лапу, но тут же протянула другую, с ножом. Кончиком ножа она осторожно постучала по окулярам маски.

Дольф боялся, что не выдержит и бросится бежать, но не посмел шевельнуться. Большая рысья голова приблизилась к нему, словно решая, что он такое. Затем кошка снова постукала ножом по стеклам маски: стук... стук...

Дольф почувствовал, что из глаз у него потекли слезы, но он старался держать себя в руках и глядел на кошку, сделав серьезное лицо. И, очевидно, у него это получалось.

Кошка убрала руку. Нож воткнулся в песок между ними, кошка сделала шаг назад и голосом, напоминающим тридцатифутовую трубу органа, произнесла:

— Ммррееорррттдмманнн.

Дольф попытался ответить, но во рту у него совершенно пересохло. Он лишь беспомощно поднял руки и показал существу раскрытые ладони.

Удивительно, но существо кивнуло в ответ.

— Дммм, — раздалось в его широкой груди. — Дммнннн...

— М-мм... — нерешительно проворчал Дольф, пытаясь, чтобы голос был максимально глубоким.

Вышел какой-то тоненький писк, но кошка подняла голову, и его прижатые, как у рыси, уши стали торчком, подрагивая на утреннем ветерке. Для пробы Дольф попробовал еще раз, и теперь у него получилось громче.

Кошка снова кивнула — хотя Дольф сообразил, что понятия не имеет, что значит этот привычный жест: «Да», «Нет» или «Слушаю!». Однако, чтобы успокоиться, Дольф обернулся к иллюминатору, за которым стояла и глядела на него Наннет.

Начались долгие переговоры.

Общаться с песчаной кошкой, оказалось действительно трудно. Дольф не раз с завистью вспоминал истории, прочитанные в журналах, в которых придуманные инопланетяне прилетали, снабженные автоматическими переводчиками, или сами владели телепатией. Переводчика у Дольфа не имелось, так что пришлось трудиться самому.

Но, по крайней мере, не было проблем с сотрудничеством. Кошка уходила из лагеря ежедневно перед полуднем, но возвращалась каждое утро, как только слабела рассветная песчаная буря. Вначале она выказала готовность помочь физическим трудом — в данном случае, поддержать подпорки шахты, пока Дольф заменял их. При этом она продемонстрировала силу мускулов, которые, как подозревал Дольф, скрывались под ее мехом. Казалось также, она понимает простые диаграммы, которые Дольф рисовал на песке, хотя трудно было судить, насколько правильным было это понимание.

Настоящей проблемой, конечно, оказался язык.