В Ташкенте Удовиченко какими-то неисповедимыми путями удалось узнать о поезде, отправившемся из Байконура на юг. В этом направлении вела единственная магистраль, поэтому программа действий вырисовывалась ясно…

В три часа ночи летящий вперед конус света выхватил шест с красным флажком. Шест торчал прямо по курсу — у машиниста было слишком мало времени на раздумье, и он принял решение тормозить. Флажок мог означать отрезок вышедшего из строя пути, неоконченный ремонт.

Из-под колес сыпались искры, дежурные боевики передергивали затворы, те, кто спал, чертыхались, хватаясь за что придется, чтобы не упасть с полок.

Именно в эти секунды Комбат зацепился за последний, теперь уже медленно катящийся вагон. Поймал в темноте руку Виктора, подтянул его наверх. Потом помог Удовиченко — у того уже дух зашелся от рывка на короткую дистанцию.

Точно в таком же порядке они залезли на крышу вагона. Виктор и Комбат заняли позицию над одной и другой дверями. Репортер, боясь сползти вниз, лег на живот и потянул из вещмешка на спине камеру Первой открылась дверь, которую взял под прицел Комбат. Несколько человек с автоматами наперевес спрыгнули на гравий и, матерясь сквозь зубы, стали вглядываться в темноту. Рублев не спешил нажимать на спусковой крючок, он ждал пока откроется вторая дверь — не хотел спугнуть других.

Но тут кто-то из боевиков обернулся и заметил блеснувший на крыше объектив.

— Здесь! — заорал он, но выстрелить не успел.

Комбат дал очередь — половины рожка хватило на четверых. Приоткрывшаяся было вторая дверь резко захлопнулась. Еще через секунду вагон дернуло: услышав стрельбу машинист мигом уяснил себе назначение флажка и дал полный вперед.

Удовиченко и без того неуверенно чувствовавший себя на выпуклой, закругленной к краям крыше выронил камеру. Инстинктивно дернулся за ней и стал съезжать вниз. Комбат был слишком далеко, чтобы удержать его.

Камера глухо стукнулась о гравий. Для Удовиченко самым разумным было бы точно так же упасть вниз — поезд еще только набирал скорость и он отделался бы переломом. Но падать было страшно. Скользя вниз, он зацепился за какой-то подвернувшийся под руку выступ.

Нижняя половина тела повисла как раз посреди окна, и репортера, не жалея патронов расстреляли в упор.

Комбат спрыгнул сверху на сцепку между пассажирским вагоном и особой платформой, затянутой стальными листами. Вытянув руку, ухватился за поручень. Отклонился в сторону с автоматом в правой руке и, не разбирая целей, пустил по касательной очередь по окнам.

Кого-то достал, судя по хриплому вскрику. Качнулся назад. Как раз вовремя — посыпался ответный град пуль.

«Позиция бесперспективная», — мелькнуло в голове.

Он подтянулся обратно наверх, сел на самом краю крыши, едва удерживаясь, чтобы не сорваться. Выбил тяжелым солдатским ботинком стекло в туалете, просунул ноги и, подобравшись, проскользнул внутрь вонючего темного закутка.

Задерживаться здесь нельзя было ни секунды.

Дверь выбивать не пришлось — она оказалась незапертой. Быстро сменив рожок, Комбат выскочил в коридор, упал на пол и не отпускал спусковой крючок, пока не опустошил запас.

В проходе корячились фигуры в камуфляже. Кто-то лежал ничком, не подавая признаков жизни. Постаравшись не добавить шорохов в беглый перестук колес, Комбат слегка сдвинулся в сторону и достал третий рожок. По нему пальнули вслепую, сквозь перегородку.

Противник допустил ошибку — различив дырку от одиночного выстрела, Комбат ответил наверняка.

«Похоже тут все закончено. Сколько их еще там, впереди?»

Прогремела короткая очередь над головой.