- Лола, открой! – забарабанил «молодец» в дверь. – Открой немедленно!

- Ну? – она распахнула дверь и принялась хмуро разглядывать Гвидо. - Мне сегодня дадут работать или нет?!

- Послушай меня, нет, ты просто выслушай! – Гвидо ворвался в мастерскую так стремительно, что едва не уронил манекен – успел поймать в последний момент. – Я сейчас умру от переизбытка эмоций, если с кем-то не поделюсь!

- Расскажи Паоле!

- Она строила ему глазки!

- А ты - нет? – хмыкнула Лола. Этот Дягилев, похоже, наделал шороху в ее офисе почище, чем лис в курятнике.

- Как ты такое можешь говорить?! - всплеснул руками Гвидо и снова был вынужден ловить манекен. – Он мой… герой! Мы с ним встречаемся завтра, сегодня ему уже надо идти в театр, готовиться к спектаклю. Он такой… господи, Лола, какой же он… голос… улыбка… ямочки на щеках… О, я счастлив!

- Несмотря на то, что тебе ничего не светит? – хмыкнула Лола. Теперь восторги Гвидо представлялись ей как-то иначе.

- Мое чувство чистое и светлое!

- Знал бы ты, как я хочу темного… - вздохнула Лола и пояснила на удивленный взгляд Ди Мауро. – Пива хочу. Темного. За пинту «Гиннесса» сейчас бы душу продала.

Гвидо прошелся по ней взглядом темных проницательных глаз – вверх-вниз по ее миниатюрной фигуре.

- Лола Ингер, ты невозможная женщина, - вздохнул он. – Откуда в тебе эти привычки портовых грузчиков?

- Я бы спросила, откуда в тебе этот вопиющий снобизм, но об этом я уже знаю, - вздохнула Лола. – Ладно, если ты утолил свою жажду рассказывать о прекрасном, дай мне работать.

- Хочешь, я принесу тебе темного… кофе? – смилостивился Гвидо.

- Хочу!

- Хорошо, - рассмеялся Гвидо. И уже в дверях вдруг снова оживился. – Слушай, Теодор обещал исполнить на показе знаменитый Шаляпинский номер со стаканом! Ну же, Лола, не говори, что ты об этом номере не знаешь!

- Не знаю и знать не хочу! – отрезала Лола. - Не хочу больше ничего слышать о Дягилеве, он – твоя забота!

Гвидо, с крайне неприлично счастливым лицом отправился за кофе. А Лола, снова оставшись одна, принялась потерянно бродить по мастерской, трогая манекены. Это не помогало. Неизбежно и неотвратимо на Лолу Ингер-Кузьменко накатывал предпоказный мандраж. Рановато что-то в этот раз. Это все Дягилев виноват!

***

На следующий день Лола застала Гвидо в офисе за тем, что он из горла хлестал «Лемончелло».

- У него передоз Дягилева, - услужливо сообщила Паола в ответ на удивленный взгляд начальницы.

- Лола... – наследник древнего римского рода оттер тыльной стороной руки рот. –Ты не представляешь… Ах, ты даже не представляешь, что мы придумали… О, я просто в глубоком экстазе!

- Не представляю и представлять не хочу! – снова отрезала Лола. – Я тебе доверяю, ты умеешь организовать шоу как никто. У меня своих дел по горло, избавь меня от Дягилева.

Гвидо кивнул и снова приложился к ликеру. А Лола тогда не знала, какой сюрприз ждет ее через неделю.

Картина четвертая, со всех точек зрения и ракурсов роскошная

В этот раз она спряталась в каморке для швабр. После показа Лоле всегда непременно надо было уединиться. Хотя бы на пять минут. Лучше – на десять. А еще лучше - на пятнадцать. Она не могла объяснить это желание логически, разумно. Но оно было - и даже не желание, а, скорее, потребность, на уровне рефлекса, из области того, что не можешь контролировать и чему не способен сопротивляться.