|
Так прошел целый год. Оскорбленный моим поведением муж некой дамы вызывает меня на дуэль, я предоставляю ему право выстрела, а от своего даже отказываюсь — мне скучно защищаться, да и в глубине души я сознаю, что он прав. Вот до чего довела меня скука, мисс Келлавей, вам, также ставшей жертвой скуки, до меня ох как далеко! Так что не будем больше об этом говорить. Но самое скверное то, — продолжал Сигрейв, — что, когда это временное помрачение рассудка миновало, я обнаружил, что в душе у меня пустота, мне никто не нужен. Ну, родных, положим, я люблю, но мои имения, светское общество, девушка, с которой я был помолвлен, — все это меня совершенно не волнует. Сам не знаю, быть может, это навсегда.
Люссиль молчала. Да и что могла она ему сказать, кроме общих слов, которые он наверняка сотни раз слышал от друзей? Ей на ум пришли слова Полли о том, что Сигрейв вернулся с войны иным человеком, а также Генри Марчнайта, выразившего сожаление, и свое, и их общих друзей, по поводу того, что Сигрейв держится обособленно. Побуждаемая только любовью и беспокойством за этого человека, Люссиль протянула руку и погладила его кисть, желая принести ему хоть чуточку покоя. Но внезапно его теплые пальцы сомкнулись вокруг ее ладони. — Взошли звезды, мисс Келлавей, — чуть хрипя, сообщил он, притягивая ее к себе. И в самом деле. Увлеченная беседой, Люссиль не заметила, как на ставшем темно-синим небосводе заблестели звезды. Разрозненные облачка не застили неба, и над лесом, где снова заухала сова, виднелся серп молодого месяца. Ночь была великолепная. — Где следует искать комету, мисс Келлавей? — спросил Сигрейв. — В созвездии Кассиопеи, сэр, — ответила Люссиль, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. — Ах, вон она, я вижу ее даже без телескопа. Как красиво! — Она поднесла телескоп к глазам, стараясь рассмотреть получше светящуюся точку. — Ну и хвост у нее! Точь-в-точь как у одной из ваших тропических рыб, милорд. Взгляните-ка сами. Взволнованная, она передала ему телескоп, и спустя несколько секунд он вздохнул. — Чудо, не правда ли, мисс Келлавей? В лесу позади них зашуршал ветер. Мимо прошмыгнула какая-то лесная зверушка. Люссиль снова охватила дрожь. Ей казалось, что все происходит в сказке. — Вам холодно, мисс Келлавей? Так, может, вернемся? — Нет! — поспешно возразила Люссиль, вызвав улыбку Сигрейва. — Запереться в четырех стенах в такую чудесную ночь просто грешно. Но… — Но простужаться вам никак не следует, — возразил Сигрейв. — Вот, накиньте мое пальто. Оно пахло свежим воздухом и едва ощутимо — мужскими духами. Запахом Николаса Сигрейва, решила Люссиль. Она вдохнула его и почувствовала слабость в коленях. — Нет, нет! — Даже ей самой было слышно, как хрипло звучит ее голос. — Вы сами простудитесь, милорд. Пожалуйста, оденьтесь, вы же видите, я и так в пальто. — А я в пиджаке, мисс Келлавей, и мне этого предостаточно. — Нагнувшись, он поднял коврик и корзину. — Пойдемте, я покажу вам озеро. В лунном свете оно великолепно. Медленно спустившись по склону, они оказались у лестницы, и едва Люссиль ступила на ее верхнюю ступеньку, как Сигрейв опять подхватил ее, но, когда ее нога коснулась земли, не отпустил, а прижал к себе. Сердце Люссиль бешено застучало. — Я старался, — произнес Сигрейв. — Видит Бог, я сдерживался, сколько мог, мисс Келлавей! Но это выше моих сил! — Он поднял ее подбородок, повернул ее лицо к себе, нежнейшим движением пальцев провел по ее губам и лишь после этого наклонился, чтобы поцеловать. Волна неодолимого желания захлестнула Люссиль. |
