Иногда где-то далеко-далеко слышался смех, и уж не знаю, потому ли, что мне известно было о музыке, которую они собирались устроить (Алиса сказала на кухне), но мне почудилось, будто я слышу пианино, хотя, может, это было в другой квартире. Время тянулось медленно, может, из-за единственной лампочки, что свисала с потолка, такой от нее исходил желтый свет. Четыре собаки вскоре заснули, а Фидо с Фифин (не знаю, Фифин ли то была, но, похоже, она) поиграли немного, покусывая друг дружку за уши, потом налакались воды и вместе улеглись на подстилку. Иногда я вроде бы слышала шаги за дверью и скорей хватала на руки Фидо — неровен час, войдет барышня Люсьенна. Но никто так и не объявился, время шло, и я начала клевать носом на стуле, даже хотела выключить свет и по-настоящему вздремнуть на одной из свободных подстилок.

Не скажу, чтобы я не обрадовалась, когда Алиса пришла за мной. Лицо у Алисы горело: видно, ее очень взволновал праздник и то, как они во всех подробностях обсуждали его на кухне с другими служанками и с мсье Родолосом.

— Мадам Франсинэ, вы просто чудо, — заявила она. — Уж конечно, хозяйка будет просто в восторге и станет звать вас всякий раз, как затеется праздник. Та, что приходила прежде, не смогла утихомирить собак, барышне Люсьенне даже пришлось оставить танцы и самой присматривать за ними. Взгляните только, как они спят!

— Гости уже ушли? — спросила я, чуть смущенная такими похвалами.

— Гости — да, но те, что чувствуют себя как дома, еще на минутку задержались. Выпили все на славу, это я вам точно говорю. Даже хозяин, на что уж он дома никогда не пьет, пришел на кухню такой довольный, шутил с Жинеттой и со мной, похвалил, как мы хорошо подали ужин, и подарил каждой по сотне франков. Думаю, и вам перепадет что-нибудь на чай. Барышня Люсьенна еще танцует со своим женихом, а мсье Бебе с друзьями резвятся: переодеваются в разные костюмы.

— Значит, я должна еще оставаться здесь?

— Нет. Хозяйка приказала выпустить собак, когда уйдут депутат и другие. Нашим всем нравится играть с собаками в гостиной. Я отнесу Фидо, а вы ступайте за мной следом на кухню.

И я пошла, такая усталая, до смерти сонная, но мне любопытно было поглядеть на праздник, хотя бы на грязные рюмки и тарелки в кухне. И я их увидела: целые кучи громоздились повсюду, а еще бутылки из-под шампанского и виски, в некоторых оставалось еще на донышке. На кухне горели лампы дневного света, и я поразилась, сколько там белых шкафов, сколько полок, где сверкали приборы и кастрюли. Жинетта, маленькая, рыжая, тоже была очень возбуждена, и когда Алиса вошла, захихикала и стала делать ей знаки. Бесстыжая, как многое девчонки в нынешние времена.

— По-прежнему? — спросила Алиса, кинув взгляд на дверь.

— Да,— ответила Жинетта с ужимками. — А это та женщина, что присматривала за собаками?

Мне хотелось пить, хотелось спать, но мне ничего не предлагали, даже не приглашали сесть. Их слишком волновал праздник: то, что они разглядели, пока накрывали на стол или принимали пальто в прихожей. Раздался звонок, и Алиса, все еще с мопсом на руках, выбежала прочь. Мсье Родолос прошел мимо меня, не глядя, и вскоре вернулся: пять собак скакали вокруг него, виляя хвостами. Я заметила, что в руке у него была зажата полная пригоршня сахару: он раздавал куски собакам, чтобы те шли за ним в гостиную. Я прислонилась к большому столу посередине кухни, стараясь не смотреть на Жинетту, а та, как только вернулась Алиса, продолжала болтать о мсье Бебе и о переодеваниях, о мсье Фрежюсе, о пианистке, которая, похоже, была чахоточная, и о том, что барышня Люсьенна вроде бы поссорилась с папашей.