|
Г н Юпель де ла Ну не отважился предложить свои услуги; он снисходил лишь к поэзии. Какая то дама заикнулась было о Симпсоне, но на нее зашикали, – г н Симпсон был весьма странным дирижером котильона, он позволял себе фантастические и коварные выходки: когда в одном из салонов его неосторожно попросили дирижировать котильоном, он, как рассказывали впоследствии, заставил дам прыгать через стулья, а самой любимой его фигурой было обводить всех танцующих на четвереньках вокруг комнаты. – А разве господин Сафре ушел? – спросил детский голосок. Сафре собирался уходить и прощался с прелестной г жой Саккар, с которой был в прекрасных отношениях с тех пор, как она отвергла его любовь. Этот любезный скептик всегда восхищался чужими капризами. Его торжественно вернули из вестибюля. Сафре отнекивался, говорил, улыбаясь, что его, серьезного человека, компрометируют. Потом, не устояв против всех этих протянутых к нему белых ручек, проговорил: – Хорошо, занимайте места… Но, предупреждаю, я – классик. У меня нет ни на грош воображения. Пары уселись кругом зала на все стулья и кресла, какие можно было собрать; молодые люди даже принесли чугунные стулья из оранжереи – предполагался котильон монстр. Г н де Сафре приступил к делу с благоговейным видом священника, который служит обедню, и пригласил себе даму – г жу Ванскую: в костюме Коралла она очень ему понравилась. Когда все заняли места, он долгим взглядом окинул расположившуюся кругом линию юбок и черных фраков по бокам каждой дамы и подал знак музыкантам. Оркестр грянул, вдоль всего ряда улыбавшихся дам склонились головы танцоров. Рене отказалась принять участие в котильоне. С самого начала бала она проявляла какую то нервную веселость, мало танцевала, присоединялась то к одной, то к другой группе гостей, ей не сиделось на месте. Приятельницы находили ее поведение странным. Она рассказывала во время бала, что хочет лететь на воздушном шаре с знаменитым воздухоплавателем, занимавшим в то время весь Париж. Когда начался котильон, ей стало досадно, что нельзя свободно двигаться по залу; она встала у двери в вестибюль, пожимала руки уезжавшим гостям, разговаривала с друзьями мужа. Барон Гуро, которого уводил лакей, закутав его в меховую шубу, в двадцатый раз похвалил ее костюм таитянки. Тутен Ларош прощался с Саккаром. – Максим на вас рассчитывает, – напомнил Саккар. – Да, да, обязательно, – ответил новоиспеченный сенатор и, обернувшись к Рене, проговорил: – Я вас не поздравил… Ну, вот наш милый юноша и пристроился. – Жена еще ничего не знает… – заметил Саккар, увидев удивленную улыбку Рене. – Нынче вечером мы решили вопрос о свадьбе мадемуазель де Марейль и Максима. Рене, продолжая улыбаться, попрощалась с Тутен Ларошем, который проговорил уходя: – Вы предполагаете подписать контракт в воскресенье, не так ли? Я уезжаю по делу в Невер, но к этому дню вернусь. С минуту Рене оставалась посреди вестибюля одна. Она больше не улыбалась, и по мере того как в сознание ее проникало то, что она сейчас узнала, ее начинала пронизывать дрожь. Она смотрела остановившимися глазами на красную бархатную обивку, на редкие растения, на майоликовые вазы. Потом громко произнесла: «Надо с ним поговорить!» – и вернулась в гостиную. Но ей пришлось остановиться в дверях: фигура котильона загородила ход. Оркестр тихо играл вальс. Дамы образовали круг, взявшись за руки, точно в детском хороводе, распевающем «Жирофле Жирофля» ; они быстро кружились, тянули друг друга за руки, смеялись, скользили. В середине круга стоял кавалер – это был насмешник Симпсон; в руках он держал длинный розовый шарф, готовясь закинуть его быстрым жестом, как рыбак закидывает невод; но он не спешил, его, очевидно, забавляло смотреть, как дамы кружатся до изнеможения. Они же запыхались, просили пощады… Тогда Симпсон закинул шарф и притом так ловко, что он обвился вокруг плеч маркизы д'Эспане и г жи Гафнер, кружившихся рядом; это была шутка американца. |
