|
Хохот стал еще громче. Сафре энергично пользовался своей властью над некоторыми из мужчин, не желавших закрыть фалдами фрака затылки. – Вы «черные точки», – говорил он, – спрячьте голову, повернитесь к дамам спиной, они должны видеть только черное… Теперь перемешайтесь так, чтобы вас нельзя было узнать. Веселье достигло высшего предела. «Черные точки» ходили взад и вперед на тощих ногах, раскачиваясь, точно безголовые вороны. У одного из мужчин виднелась сорочка и подтяжки. Дамы просили пощады, они задыхались от смеха; Сафре смилостивился и приказал им идти за «черными точками». Они вспорхнули, как стая куропаток, громко шурша юбками. Каждая подхватила первого попавшегося ей под руку кавалера. Поднялась невообразимая суматоха. Затем импровизированные пары выстроились в ряд и протанцевали тур вальса под громкие звуки оркестра. Рене прислонилась к стене и смотрела на танцующих, побледнев и сжав губы. К ней подошел пожилой господин и любезно спросил, почему она не танцует. Ей пришлось улыбнуться, что то ответить. Наконец она вырвалась и ушла в столовую; там все стихло; среди опустошенных столиков, разбросанных тарелок и бутылок Максим и Луиза спокойно ужинали, сидя рядом на конце стола, разостлав на нем салфетку. Им было весело, они смеялись, не обращая внимания на беспорядок, грязные стаканы, жирные блюда, не остывшие объедки на тарелках прожорливых кутил в белых перчатках; молодые люди ограничились тем, что смели крошки вокруг себя. Батист важно расхаживал вдоль стола, не удостаивая взглядом эту комнату, куда, казалось, набежала волчья стая; он ждал, чтобы лакеи немного прибрали столики. Максим собрал довольно приличный ужин. Луиза обожала нугу с фисташками, которой оказалась полная тарелка на полке одного из буфетов. Перед ними стояли три початых бутылки шампанского. – Папа, быть может, уехал, – сказала молодая девушка. – Тем лучше, – ответил Максим, – я вас провожу! Она засмеялась. – Вы знаете, меня положительно хотят женить на вас. Это уже не шутка, а вполне серьезно… Что мы будем делать, когда поженимся? – То же, что и другие! Это озорное замечание вырвалось у Луизы необдуманно, и, как бы спохватившись, она продолжала: – Мы поедем в Италию. Это будет полезно для моих легких. Я очень больна… Ах, бедненький мой Максим, смешная у вас будет жена! Ведь я не толще, чем кусочек масла за два су. Она улыбалась с оттенком грусти. Сухой кашель окрасил румянцем ее щеки. – Это от нуги, – сказала она. – Дома мне запрещают ее есть… Передайте тарелку, я спрячу остатки в карман. Луиза собирала с тарелки нугу, когда вошла Рене. Молодая женщина направилась прямо к Максиму, невероятным усилием сдерживая себя, чтобы не выругать и не прибить «горбунью», ужинавшую с ее любовником. – Мне надо с тобой поговорить, – произнесла она глухим голосом. Максим нерешительно и испуганно смотрел на нее, боясь остаться с ней наедине. – С тобой одним и сию же минуту, – повторила Рене. – Идите, Максим, – сказала Луиза и посмотрела на него неопределенным своим взглядом. – Постарайтесь, кстати, найти моего отца, я его теряю на всех вечерах. Максим встал и, пытаясь остановить Рене посреди столовой, спросил, что ей надо сказать ему так спешно. Но она прошипела сквозь стиснутые зубы: – Иди за мной, а то я скажу при всех! Он побледнел и послушно поплелся за ней, точно прибитая собака. Рене показалось, что Батист на нее смотрит, но теперь она не обратила никакого внимания на ясный взгляд этого лакея. В дверях ей в третий раз загородил дорогу котильон. – Подожди, – прошептала Рене, – эти болваны никогда не кончат. Она взяла Максима за руку, чтобы он не пытался бежать. |
