|
На втором Оля сразу легла на дверь. Мы не занимались сексом на голой двери, потому что однажды я до крови стер колени, а Оля натерла копчик. Просто ей нравилось принимать сексуальные позы на белом фоне, а мне нравилось на это смотреть. Потом Оля вставала, я быстро стелил покрывало, и уже тогда все происходило. Я снял плавки и услышал шаги. Оля села. Я пулей натянул плавки. Шагнул к лестнице. Из проема показались охранники. «Черного» не было, пришли двое других. С дубинками на поясах. Один был в оспинках, а второй с густыми сросшимися бровями. Лет тридцати или тридцати пяти. У шлагбаума я их не разглядел. Я отступил к Оле, как бы закрывая ее собой.
«Оспа» был главным. Я это понял, потому что он держался увереннее и первым открыл рот: — И чё мы тут делаем? Бухаем на подведомственной территории? — Нет. Просто сидим. У нас нет алкоголя. — И чего вы тут сидите? — Здесь прохладно, вот и сидим. «Оспа» подошел вплотную и посмотрел на Олю. — Прешь ее? — Чё? — Соска твоя? — Ты слова выбирай, слышишь? — А то чё? Борзый, да? «Оспа» толкнул меня в грудь и схватил Олю под локоть. Я отлетел, но тут же вернулся и ударил справа. Кулак провалился в пустоту. Ударить второй раз я не успел. «Однобровый» пробил мне в печень. Я упал на колени. Боль была адской. «Оспа» пнул меня в лицо. Я упал. Охранники носили берцы. Оля закричала. Я попытался встать, но не смог. Изо рта полилась рвота. Я услышал звук пощечины. Взвыл. — Ну чё ты моросишь? Поебём тебя немножко и отпустим. Эти слова меня подхлестнули. Я вздернул себя на ноги и бросился на «Однобрового». В глазах двоилось. Каким-то чудом я сумел вцепиться в глотку. Сзади прилетело. «Оспа» ударил меня дубинкой. В почки. А потом в затылок. Я упал. Не на пол даже, а будто бы в кисель. Оля кричала. Я пытался встать. Я очень хотел встать. Ничего и никогда я так сильно не хотел, но тело меня не слушалось. Я мог только выть. И слушать, как кричит Оля. Я сумел перевернуться на бок, когда увидел черное пятно. Оно промелькнуло мимо меня и обрушилось на «Оспу» и «Однобрового». По котельной разнеслись чмокающие звуки ударов. — Вы чё, пидорасы, охуели? — Саныч, да ты чё?! — Хуй в очё! Присунул? Отвечай, мразь! — Нет. Не успел. — Если б успел, я б тебе сам присунул. — Саныч, ты чё лютуешь? — Я даже не начинал. Пиздец вам, петухи. Я очнулся от пощечины. На корточках передо мной сидел «Черный». Костяшки его кулаков были сбиты в кровь. Я сел и огляделся. В голове мутилось. На груди подсыхала рвота. «Оспа» и «Однобровый» лежали на полу. Они напоминали груду мяса. Ко мне подлетела Оля. — Миша! Господи! Ты жив! Во рту у меня страшно пересохло, и я ответил с трудом. — Жив. И посмотрел на «Черного». Он понял. — У меня машина на улице. Я вас домой отвезу. Выблядки твою подругу не изнасиловали. Хотите — пишите заяву. Но я их конкретно отпиздохал. И работать здесь они больше не будут. Решайте сами. Мне похуям. — Дома решим. Оль? — Да! Что? — Помоги одеться. Оля помогла. За все это время «Оспа» и «Однобровый» ни разу не пошевелились. Уже одевшись, я спросил «Черного»: — Почему ты впрягся? — В смысле? Ты ёбнутый, что ли? Я был весь избитый, но мне стало стыдно. — Извини. — Поехали. «Черный» высадил нас у банка. Оля помогла мне дойти до лавки. — Миша, надо скорую вызвать. |
