«О олимпиец Зевс! — пронеслось в его голове. — Пошли сейчас молнию, чтобы я мог что-нибудь увидеть!»

Громовержец будто услышал его. Тут же из облаков вырвался ломаный луч и на долю секунды осветил грозно бурлящий водоворот. Фемистокл успел заметить отчаянно барахтавшегося Сикинноса, окликнул его и пошел к рабу, выставив вперед руки.

— Сикиннос! Сикиннос!

— Я здесь! — снова послышался беспомощный крик, который теперь был явно громче.

Фемистокл чувствовал, что Сикиннос совсем близко. Он протянул руку и схватил его за одежду.

— Сикиннос!

Раб вцепился в Фемистокла, и тот потащил его за собой. Потом он окликнул Фриниха и, услышав ответ, пошел на голос друга. Когда вода стала им всего лишь по колено, Фемистокл понял, что они спасены.

— Лошадь, лошадь! — повторял Сикиннос как помешанный.

— Что значит лошадь по сравнению с человеческой жизнью! — крикнул Фемистокл, подталкивая обессиленного в борьбе со стихией Сикинноса. Навстречу им вышел Фриних, и они с Фемистоклом, поддерживая раба, подвели его к лошадям.

— Держи Сикинноса и лошадей! — Фемистокл указал на группу пиний, стоявших возле кургана. — Остановимся вон там.

Он привязал лошадей. Густая крона деревьев немного защищала от все еще низвергавшихся с неба потоков воды. Они присели возле стволов и, прислонясь друг к другу, с напряжением всматривались в темноту. Молнии то и дело освещали могильный холм, и памятные стелы вспыхивали, словно факелы.

И тут, когда небо на миг озарилось особенно яркой молнией, Фемистокл увидел мужчину, в страхе обхватившего одну из стел. Он задумался, не решаясь сказать об этом своим спутникам. Ему хотелось закрыть глаза, опустить голову между согнутых колен, ничего не видеть и не слышать, пока не кончится гроза. Но он не мог. Ему было стыдно перед другом и рабом. Ему, удачливому полководцу, не пристало бояться ни при каких обстоятельствах. И поэтому он всматривался во враждебную темноту, широко раскрыв глаза, и ждал… Увы, напрасно.

Гроза стихала, гром перебросился через цепь холмов. Лошади беспокойно топтались на месте, пофыркивая и кося глазами в сторону кургана. Никто не решался заговорить. Но тут вновь сверкнула молния и, словно огненный меч, ударила в одну из стел. Прежде чем гром отозвался эхом в далеких холмах, раздался душераздирающий, захлебывающийся вопль.

Фемистокл вскочил.

— Вы слышали?!

Фриних и Сикиннос кивнули в ответ.

— Пойдемте! — крикнул Фемистокл и побежал к могильному холму. Земля была мягкая, скользкая, и им пришлось лезть на курган на четвереньках. Взобравшись на вершину, они остановились как вкопанные: перед ними лежало сраженное молнией, растерзанное тело мужчины, одетого в черное.

Что могло привести сюда человека в такую страшную ночь? Возможно, здесь был похоронен его погибший сын? Или отец? Фемистокл взял неизвестного, который лежал лицом вниз, за плечо и перевернул его на спину. Руки и голова мужчины безжизненно болтались. Без сомнения, он был мертв.

— Странно, — только и произнес Фриних, а Сикиннос задрожал всем телом. Фемистокл огляделся вокруг, будто пытаясь найти в темноте какую-то подсказку. В этот момент тучи над ними рассеялись, и луна на короткое время осветила мертвеца. Его лицо было искажено от боли, на лбу виднелся след ожога…

— Каллий! — потрясенно воскликнул Фемистокл. — О боги Греции! Почему именно ты?

Глава четвертая

Во дворе дома гетер, среди мраморных колонн, цвели магнолии, распространяя свой сильный аромат. Теплое солнце весеннего месяца элафеболиона выманило гетер погулять на свежем воздухе. Дафна сидела на красноватой мраморной скамье перед алтарем Афродиты, отвергая домогательства двух жаждущих любви пожилых мужчин.