– Так… Белое и голубое не годится… Распашонки и безрукавки – прочь! Ночным разбойникам и грабителям, как мы с тобой, положено другое… Оденешь черные джинсы и такого же цвета водолазку, сверху – такой же неприметный пыльник… Можно, конечно, обойтись без него, но не к чему демонстрировать пушку… На ноги – кроссовки… Раздевайся, младенчик!

Отобранные вещи сложены на стуле. Рядом стоит, сложив руки под грудью девушка пацан. Родимцев сгреб наряд и направился было в ванную, но грозный окрик хозяйки остановил его на полдороге.

– Куда? Переодевайся при мне – полюбуюсь твоей статью… Стесняешься, младенчик? Зря. Основное упаковано в плавках, на остальное я уже насмотрелась на пляжах. Ты теперь мой охранник и моя служанка в одном лице, мне по штату положено изучить и запомнить свою… вещь.

Родимцев по натуре – самолюбив, терпеть не может унижения, неважно, в какой форме оно проявляется. Но положение безвластного слуги заставляет подчиниться. Мысль о том, что малейшая оплощность, малейшее своеволие и его, не об»ясняя причин, выбросят из особняка.

Со злостью рванул молнию на куртке, вслед за ней сбросил майку. Не колеблясь, стянул штаны. Потянулся за джинсами.

– Погоди!

Девушка подошла вплотную, так близко, что Николай ощутил её нервное дыхание. Ладошкой провела по белесым волосенкам на мужской груди.

– Махеровый…

Опыта общения с женщинами у Родимцева, можно сказать, никакого. Во время службы в армии – связь с местной красавицей, к которой бегало полвзвода. После увольнения в запас – молоденькая рыночная торговка. Потом появилась Симка. Не успеешь прикоснуться к ней – обвисает в мужских об»ятиях: бери на руки и неси на диван.

Поэтому, забыв о прежних предупрежениях экстравагантной банкирши, об угрозах её отца, о бдительной коробочке за картиной, вообще обо всем, Николай сжал девушку в об»ятиях. С такой силой, что она невольно охнула. Но не откинула голову, не прижалась безвольно к груди парня, как это делала Симка. Наоборот, отвернулась, недоуменно передернула плечиками.

– Это что ещё такое? Прекрати!

В голосе – не гнева и не раздражения – сухой приказ. Руки Николая сами собой опустились, лицо залил горячий румянец.

– Прости… Я думал…

– Думать надо всегда, – назидательно, с иронической усмешкой продекламировала девушка. – Желательно, до того, как распускать руки. До чего же вы, козлы, сексуальны. Как говорится, куда член, туда и ноги, – бесстыдно добавила она, для большего понимания кивнув на оттопыренные мужские плавки.

– Природа, – неопределенно пробормотал Николай. – Она свое берет.

Поспешно влез в джинсы, натянул водолазку.

Вавочка возмущенно вскинула гордую голову. Подумать только, он ещё и оправдывает мерзкое свое поведение какими то природными побуждениями! А ей что прикажете делать? Подставляться?

Именно так перевел Родимцев обиженную гримасу, на мгновение исказившую девичье лицо.

– Впрочем, где то ты, младенчик, прав. Против природы не попрешь. Значит, у тебя нет спиртного? – неожиданно она возвратилась к, казалось, исчерпанной теме. – Жаль. Тогда поездка отменяется, терпеть не могу сухих прогулок. Можешь раздеваться и – баю бай. Колыбельную не спою, не надейся…

Ухарски сдвинула на затылок кепку и, сильней обычного покачивая бедрами, вышла из комнаты.

Интересно, как отреагировал Ольхов на подслушанную сценку? Вдруг обозлился и завтра же уволит нахального телохранителя? Или натравит на непослушного парня своих шестерок?

До утра Николай без сна проворочался на пружинистом матреце – ожидал появления Бобика в сопровождении нескольких молчаливых парней.

Обошлось.