Я наклонился вперед, чтобы осмотреть путы, связывающие мои лодыжки. Нет, о том, чтобы их разорвать, не могло быть и речи. Я обнаружил, что еще одна веревка, обвившись вокруг моего пояса, привязывает меня к тяжелому креслу. Правда, руки оставались свободными, но я не мог дотянуться ни до лодыжек, ни до узлов второй веревки, находящихся где-то за спинкой.

Зато прямо под рукой оказались сигареты и виски с содовой на маленьком столике, заботливо придвинутом к креслу. И я даже потянулся к ним, но, поколебавшись, предпочел вынуть из кармана собственный портсигар и закурить свою сигарету. В любом случае ясность головы следовало постараться сохранить. От меня зависела судьба Найланда Смита и, кто знает, может быть, судьбы миллионов людей!

Некоторое время я курил, пытаясь расслабиться, и думал… думал… Пока я оставался в неподвижности, оковы не причиняли мне неудобств. Однако попытка хоть немного продвинуться по комнате, по-черепашьи волоча за собой массивное кресло, закончилась полнейшей неудачей.

В доме царила абсолютная тишина. Тяжелые золотые драпировки, казалось, поглощали все звуки.

Долго я сидел так, куря сигарету за сигаретой. Потом наконец одна из двух дверей, выходящих в комнату, открылась. Вошел огромный негр, неся поднос с сандвичами и фруктами, и поставил его на столик рядом с креслом, окинув меня кровожадным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз. Ширина плеч этого великана поразила меня. Не сказав ни слова, он удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

Наблюдали ли за мной? Избежал ли я еще одного отравления, отказавшись от сигарет и виски? Что они, собственно, таким образом выиграли бы? Я и без того находился в полной их власти. Нет, тайное отравление было совершенно бессмысленным.

Сообразив это, я съел сандвич и выпил немного виски.

Тишина…

Фигурка Кали на дверце шкафа завладела моим вниманием. Я принялся изучать ее настолько пристально, что в конце концов мне стало казаться, будто она движется.

Кали — символ дьявольской организации, во власти которой я находился…

Дверь открылась, вошла Фа Ло Ше.

— Рада, что вы обратились к голосу рассудка, — проговорила она. — Вам это необходимо. Вы еще не готовы для очередной инъекции, и потому придется дать мне обещание… ненадолго, всего на полчаса…

Она стояла в открытых дверях, упершись в бедро тонкой рукой. Полированные ногти блестели, как самоцветы, глаза смотрели безжалостно. Было в ее поведении нечто непривычное. Я не мог определить, что именно, но безошибочно почувствовал: что-то у мадам Ингомар не заладилось.

— Естественно, я должен отказаться, — с улыбкой произнес я.

— Вы так полагаете?

— Без сомнения.

Она улыбнулась, и я заметил, как ее чувственные губы дрогнули, выдавая слабость, которую невозможно было прочесть в нефритовых глазах. Потом она хлопнула в ладоши. Большой изумруд на указательном пальце зловеще блеснул.

Появился огромный нубиец. Фа Ло Ше что-то быстро сказала, и он направился ко мне.

— Не сопротивляйтесь, — мягко попросила она. — Тем более что это абсолютно бессмысленно. Он может вас придушить одной левой. И сделает это не задумываясь, стоит мне приказать. Но пока что я предпочитаю оставаться милосердной.

Негр связал мне за спиной кисти рук, одним небрежным движением, не затрудняя себя развязыванием узлов, порвал веревку, привязывавшую меня к креслу, без видимых усилий поднял меня и вынес из комнаты.

— Через полчаса я снова освобожу вас, — проговорила вслед Фа Ло Ше. — Тогда и поговорим.

Я крепко стиснул зубы, чтобы не дать клокотавшей во мне ненависти излиться в потоке бессмысленных проклятий.