Изменить размер шрифта - +
Тут вам не теннис. Это игра, в которой нет правил. И ставка только одна… жизнь. А пока человек жив, у него всегда остается шанс выиграть! Соглашайтесь, Гревилль! До Китая девять тысяч миль. Если за дело возьмутся два активных ума, за это время может мно-ого чего произойти.

Я закрыл глаза. Мой мозг буквально агонизировал. Мне казалось, что прошла целая вечность. Скрывался ли за словами Смита какой-нибудь план? В чем заключался мой долг? Перед Раймой, перед миром…

— Согласен, — вымолвил я наконец и сам не узнал своего голоса. — Только если буду совершенно уверен, что Райме не причинят никакого вреда, а мистера Смита освободят сегодня же ночью.

Открыв глаза, я быстро взглянул на Фа Ло Ше. Выражение ее лица показалось мне загадочным. Я перевел глаза на Райму. Ее взгляд был непонятен. Напоследок я посмотрел на Найланда Смита. Его стальные глаза глядели на меня задумчиво. Потом он скривил губы в сухой гримасе и покачал головой.

— Второе условие невыполнимо, — ответила наконец Фа Ло Ше.

Едва она успела произнести эти слова, произошло чудо, в которое мне не вполне верится даже сейчас, поскольку оно больше похоже на горячечный бред, нежели на действительность.

Не знаю, что мне подсказало, когда смолк голос-колокольчик, бросить взгляд на Райму, но я это сделал.

Ее широко открытые глаза неподвижно смотрели мимо меня, на лакированный шкаф с изображением Кали. Но потайная дверь Фа Ло Ше была закрыта! Я резко повернулся.

Очень медленно — дюйм за дюймом — она открывалась. И вдруг створки резко распахнулись. Из темноты появились две фигуры. Первым вышел Си-Диах и, повернувшись к лакированным дверям, немедленно опустился на колени; второй, нубиец, распростерся ниц рядом с дакойтом.

И, наконец, в дверях возник некто, чья внешность навсегда запечатлелась в моей памяти.

Это был очень высокий старик, высохший до такой степени, что у меня немедленно возникла ассоциация с мумией. Впрочем, рост его на первый взгляд не был так уж заметен, потому что он сильно сутулился, опираясь на толстую палку. На нем было свободное черное одеяние, напоминающее рясу, и маленькая черная шапочка, венчавшая огромный высохший желтый череп. Я подумал, что мозгом такой величины может обладать либо сумасшедший, либо гений. Лицо его, сплошь покрытое морщинами, напомнило мне сморщенную величавость мумии фараона Сети, лежащей в Каирском музее.

Однако глубоко посаженные глаза сверкали таким яростным зеленым пламенем, от всей фигуры этого немощного с виду старика исходила такая сила, что я самым натуральным образом почувствовал, как у меня мороз пошел по коже, будто и в самом деле передо мной появился давно умерший фараон.

К счастью, меня эти запавшие властные глаза полностью игнорировали. Их твердый взор, равнодушно миновав коленопреклоненных слуг, остановился на Фа Ло Ше. Затем раздался свистящий голос, описать который я не берусь.

— На колени, ничтожная воровка, когда я стою!

Я повернулся. Меловая бледность залила персиковые щеки Фа Ло Ше, ее гордая головка поникла. И она… начала опускаться на колени.

Я был потрясен, но в следующее мгновение произошло нечто, потрясшее меня ещё больше. Каким-то нечеловеческим усилием Найланд Смит, спеленатый, будто мумия, поднялся на ноги. Сквозь тропический загар, сохранившийся на его лице, тоже проступила бледность.

Опять раздался свистящий голос:

— Приветствую вас, мистер Смит. Садитесь, пожалуйста.

Зубы Смита были стиснуты так, что по скулам катались желваки. Однако он сумел взять себя в руки и спокойно ответил:

— Я тоже рад вас приветствовать, доктор Фу Манчи.

 

Фу Манчи трижды тяжело стукнул палкой по полу.

Вошли два бирманца и склонились перед ним в почтительном поклоне.

Я узнал их. Это были те самые дакойты, что присутствовали на Совете Семи в Эль-Кхарге.

Быстрый переход