|
Лицо Мари-Эжени было ответом: оно сияло наивной радостью, которую многие приписали удовлетворенному тщеславию. - Он будет спасен, дорогая, но только на три месяца, а мы тем временем подумаем о более надежном способе поддержать его. Баронесса Нусинген хочет получить четыре векселя, каждый на десять тысяч франков, подписанные кем угодно, чтобы ты не была скомпрометирована, Она объяснила мне, как они должны быть написаны; я в этом ничего не поняла; тебе их приготовит господин Натан. Я только подумала, что в этом деле нам может быть полезен наш старый учитель Шмуке; он их подпишет. Если ты к этим четырем векселям присоединишь письмо, в котором поручишься госпоже Нусинген в уплате, то она завтра вручит тебе деньги. Сделан все сама, никому не доверяйся. Я решила, что со стороны Шмуке не будет никаких возражений. Чтобы отвратить подозрение, я сказала, что ты хочешь удружить нашему бывшему учителю музыки, которого постиг несчастный случай. Таким образом, я могла просить о сохранении полной тайны. - Ты умна, как ангел! Только бы баронесса Насинен не проболталась до того, как даст мне деньги, - сказала графиня, подняв глаза, словно взывая к богу, хотя и сидела в театральной ложе. - Шмуке живет в Неверском переулке, близ набережной Конти, не забудь этого. Поезжай туда сама. - Спасибо, - сказала графиня, пожимая руку сестре. - Ах, я отдала бы десять лет жизни... - Из тех, что придут в старости... - Чтобы навсегда покончить с этими тревогами, - сказала графиня, улыбнувшись поправке. Все те, кто лорнировал в эту минуту обеих сестер, восхищаясь их простодушным смехом, могли думать, что они заняты пустяками; но кое-кто среди праздных людей, приходящих в Оперу не столько ради удовольствия, сколько для наблюдения за туалетами и физиономиями, мог бы угадать тайну графини, заметив сильное волнение, вдруг погасившее радость на этих двух прелестных лицах. Рауль, не боявшийся ночью сыщиков, бледный и вялый, с тревогой во взгляде, с печалью на челе, появился на ступеньке лестницы, где он обычно стоял. Он устремил взгляд на ложу графини, увидел, что она пуста, и обхватил обеими руками лоб, облокотившись на перила. "Может ли она быть в Опере!” - думал он. - Погляди же на нас, бедный великий человек, - прошептала г-жа дю Тийе. А Мари, рискуя привлечь к себе внимание зала, устремила на него тот острый и пристальный взгляд, в котором воля излучается из глаз, как световые волны из солнца, и который, как утверждают магнетизеры, пронизывает того, на кого он направлен. К Раулю словно прикоснулась волшебная палочка: он поднял голову, и глаза его вдруг встретились с глазами обеих сестер. С милой находчивостью, никогда не покидающей женщин, графиня взяла бриллиантовый крест, сверкавший у нее на груди, и показала его Раулю, едва заметно и выразительно улыбнувшись. Бриллианты метнули лучи в глаза Рауля, он ответил радостным выражением лица: он понял. - Разве этого мало? - сказала сестре графиня. - Вот так возвращать жизнь мертвецам!. - Ты можешь записаться в общество спасения на водах, - ответила, улыбаясь, Эжени. - Каким он пришел грустным, подавленным, и каким уйдет довольным! - Ну, как ты себя чувствуешь, душа моя? - спросил дю Тийе, подойдя к Раулю с самым дружелюбным видом и пожимая ему руку. - Как человек, только что получивший превосходные известия о выборах, - ответил, сияя, Рауль. - Я буду депутатом. - Очень рад, - ответил Тийе. - Нам понадобятся деньги для газеты - Мы их разыщем, - сказал Рауль. |
