|
Неделями исследовали местность в поисках подходящего участка, где можно было бы расположиться, чтобы искать золото, и именно это время Элиза решила никак не терять, продолжая расспрашивать о Хоакине Андьета. Ни собранные приметы, ни плохо составленные карты так и не сделали своего главного дела, и когда удалось достичь основного места промывки золота, группа встретилась с ранее прибывшим множеством шахтеров. У каждого было право претендовать на сто шагов, люди ежедневно отмечали свое место работы, в моменты отсутствия оставляя там необходимые инструменты, но стоило не появиться долее десяти дней, как место могли занять другие, записав его на свое имя. Худшие преступления – вторжение во владение раньше срока и бессовестный грабеж – наказывались виселицей либо плетьми уже после общего разбирательства, на котором шахтеры вершили суд, давали клятвы, а кого-то отправляли и к палачам. Группы чилийцев попадались повсюду. Их узнавали по одежде и интонации, обнимали тепло и с воодушевлением, делились «мате», водкой и называемым «чарки» вяленым мясом, живо рассказывали друг другу о взаимных неудачах и с ностальгией пели песни под звездами, однако на следующий день уже прощались, не тратя своего времени на чрезмерное гостеприимство. По интонации модных людей и беседам Элиза заключила, что некоторые из них были юными сеньорами из Сантьяго, наполовину аристократическими щеголями. Еще несколько месяцев назад люди носили сюртуки, лаковые туфли, перчатки из шевро и ходили с напомаженными волосами, однако ж, на приисках оказалось почти невозможным отличить их от обычных сельских мужланов, с которыми первые трудились на равных. Жеманство и классовые предрассудки напрямую ощутили на себе жестокое влияние шахт, проявлявшееся не в расовой ненависти, а, скорее, в малейших предлогах, по которым и разворачивались драки. Чилийцы, куда многочисленнее и решительнее прочих испаноязычных людей, то и дело провоцировали ненависть англичан. Элиза узнала, что в Сан-Франциско некая группа пьяных австралийцев напала на Чилесито, развязав подобным образом решающую битву. На приисках работало несколько чилийских компаний, привозивших из разных деревень своих батраков, различных жильцов, которые целыми поколениями находились под гнетом феодальной системы, работали за смехотворную зарплату, вовсе не удивляясь, что золото принадлежало не тому, кто его найдет, а только хозяину. В глазах американцев все это было элементарным рабством. Американские законы защищали и покровительствовали индивидам: каждая собственность сокращалась до того пространства, которое человеку было под силу разработать в одиночку. Чилийские компании насмехались над законом, обеспечивающим право каждого из батраков на имя, нужного для покупки большего участка земли.
Присутствовали и белые различных национальностей, одетые во фланелевые рубашки, в заправленные в обувь брюки и с парой револьверов. Также можно было заметить китайцев в стеганых жакетах и широких панталонах; индейцев в ветхих военных пиджаках и с плешивым задом. Встречались и мексиканцы, одетые в белый хлопок и огромные сомбреро; южноамериканцы в коротких пончо с широкими кожаными поясами, где те носили нож и свои запасы табака, пороха и денег. А еще попадались путешественники с Южных Сэндвичевых островов, разутые, но с кушаками из яркого шелка. В общем, все напоминало некую смесь различных цветов, культур, религий и языков, представителей которой сплотила между собой одна-единственная навязчивая идея. Элиза спрашивала каждого о Хоакине Андьета и просила распустить слух о том, что, мол, этого человека разыскивает его брат Элиас. Более и более углубляясь в эту территорию, девушка понимала, до чего та была огромной, и насколько, должно быть, окажется нелегким делом встретить своего возлюбленного среди пятидесяти тысяч копошившихся бок о бок чужаков. Группа изнуренных чилийцев, выбрав место, решила, наконец-таки, расположиться и далее не идти. Ощущая себя точно в настоящей кузнице, люди прибыли в долину реки Американ лишь с двумя самками мула и лошадью Элизы, остальные животные, к несчастью, умерли, не выдержав пути. |
