|
Если эти женщины могли поехать в путешествие в одиночку и выжить там без всякой помощи, значит, подобное под силу и ей, - подвела итог молодая девушка. Уходила в спешке, сердце так и трепетало в груди, а лицо, покрывавшееся потом от жары декабря, летнего месяца в Чили, наполовину скрывал веер. Прихватила с собой небольшую вельветовую сумку, где лежали драгоценности из приданого. Ее новые туфли были сущим мучением, а корсет ощутимо сдавливал талию. Вонь от открытых канав, где текли сточные воды города, лишь увеличивала и без того подкатывающую тошноту, и все же шла так прямо, как когда-то училась за занятиями равновесием с книгой на голове и игрой на фортепьяно с привязанной к спине металлической палочкой. Маме Фрезии, которая все жаловалась и невнятно говорила что-то нудное на своем языке, едва удавалось поспевать за молодой девушкой – ведь на ту пору уже обладала тучной фигурой и страдала расширением вен. Куда мы идем, детка, ради Бога, но Элиза не могла ей ответить, потому что сама этого не знала. И была уверена лишь в одном: никто не собирался закладывать ее драгоценности и покупать билет до Калифорнии, потому что способа сделать это таким образом, чтобы ее дядя Джон ничего не узнал, не было. Несмотря на дюжины морских судов, которые приставали к берегу ежедневно, Вальпараисо по-прежнему оставался небольшим городом, в порту которого капитана Джона Соммерса все знали очень хорошо. Также не рассчитывала и на документы, удостоверяющие личность, и еще менее уповала на паспорт, что было невозможно получить, потому что в эти дни оказалось закрытым дипломатическое представительство Соединенных Штатов в Чили, которое улаживало спорные моменты противоречивой любви североамериканского дипломата к некой чилийской даме. Элиза решила, что единственный способ последовать за Хоакином Андьета в Калифорнию состоял в посадке на судно и дальнейшем на нем путешествии «зайцем». Ее дядя Джон уже, бывало, рассказывал, что иногда на судно попадали нелегальные путешественники, в чем последним помогали некоторые члены экипажа. Возможно, кое-кому так и удавалось оставаться незамеченными во все время морского путешествия. Другие же умирали, а их тела, не опознав, бросали в море. Хотя если впоследствии и получалось обнаружить таковых, последних все равно наказывали, как, впрочем, и тех, кто им помогал в подобном деле. Это был лишь один из случаев, говорил тогда мужчина, когда пришлось применить, причем в высшей степени непреклонно, свою бесспорную капитанскую власть: в открытом море не существовало никаких законов, и тем более справедливости.
Большая часть незаконных торговых сделок, совершаемых в порту, по словам дяди, заключалась в тавернах. В подобных заведениях не было и ноги Элизы, хотя та и видела некую женскую фигуру, направлявшуюся в близлежащее помещение, и признала в ней одну из женщин, что буквально за день были на пристани, подыскивая для себя способ сесть на судно. Представляла собой довольно молоденькую кокетку с двумя черными, висящими по спине, косами. Одета была в хлопковую юбку и вышитую блузку, а плечи покрывал шейный женский платок. Дважды не думая, Элиза последовала за ней, пока Мама Фрезия оставалась на улице, еле произнося объявления. «Вход сюда лишь одним шлюхам, моя девочка, а это смертный грех». Затем толкнула дверь, и потребовалось всего лишь несколько секунд, для того чтобы привыкнуть к темноте, к табачному дыму и запаху прогорклого пива, что уже как следует пропитали воздух. Заведение было полно мужчин, которые только и смотрели на этих двух вошедших женщин. На мгновение воцарилась выжидательная тишина, а затем разразился хор насмешек и непристойных комментариев. Некая дама продвинулась опытным шагом к стоящему в глубине помещения столу, размахивая руками направо и налево, когда кто-то лишь пытался к ней прикоснуться. Тем не менее, Элиза ощупью отошла подальше; объятая ужасом, так до конца и не поняла, что же произошло, и почему на нее кричали все эти мужчины. Достигнув двери, молодая женщина почти что столкнулась с клиентом, намеревавшимся войти внутрь. |
