Джош находился в особняке, когда Дэниэл зашел к нему на следующий день после того, как Люси узнала правду, и он видел лицо своей любимой женщины, как она пыталась скрыть эмоции, когда Дэниэл подошел к ней, чтобы поговорить, не зная, что ей известна правда. Люси решила подождать, потому что хотела, чтобы он сам раскрыл ей тайну их родства, она спорила с Джошем, говоря, что Дэниэл хочет ей рассказать, просто ему надо какое-то время, чтобы собраться с силами. Джош одобрил ее решение, хотя боялся, что ее ожидание будет напрасным. Дэниэл Уорвик был очень странным, загадочным мужчиной. И невозможно было предугадать, что он может сделать.

— Едет! — раздались крики со всех сторон. Вдали над высокими деревьями поднимались первые клубы дыма. Радостные возгласы, должно быть, слышались на далеком расстоянии, некоторые люди взобрались на железнодорожную насыпь, чтобы поскорее увидеть сам поезд.

Люси с болью в сердце вспоминала тот день, когда стояла на холме, так же, как и сейчас, ожидая поезд, но только в Италии, это был день похорон ее мужа, когда изменилась вся ее жизнь. Разыгралось ли ее воображение, или она действительно слышала громкий стук колес английского поезда? Вот же, вот он появился — локомотив с черной трубой, а сам ярко-голубой, как апрельское небо над головой, двери вагонов — желтые, и создается такое впечатление, что поезд везет с собой солнечный свет. А из окон вагонов люди машут руками, развеваются на ветру их платочки, туристы улыбаются, приветствуя всех, кто собрался на платформе, ожидая прибытия первого поезда. Когда скорость снизилась и состав замедлил движение с лязганьем цепей, со скрипом колес и с сумасшедшим шипением пара, Люси подумала, что, прежде чем настал этот момент, ей пришлось слишком много пережить: длительную битву, сопротивление, победы и поражения.

В особняке Уорвиков Кейт, сидя у окна в комнате Донны, вдалеке заметила облако дыма.

— Поезд прибыл вовремя, — сказала она, подумав в данный момент о том же, что и Люси.

— Правда? — равнодушно произнесла Донна. Она лежала на кушетке, с которой не вставала целый день, и даже не отложила в сторону книгу, делая вид, что читает. Тобби растянулся на полу рядом с кроватью. Донна считала, что, если она будет держать книгу открытой, мать подумает, что она хоть чем-то заинтересована, и это приободрит ее; также Донна могла легко избежать разговора, делая вид, что увлечена чтением.

— Ричард бы очень хотел оказаться там сегодня, — продолжила Кейт, — но он приедет только на следующей неделе. Может быть, ты подумаешь над тем, чтобы спуститься вниз на некоторое время, когда он вернется домой с твоим дядюшкой Гарри. Ты всегда любила своего дядю, и он очень обрадуется, если любимая племянница встретит его с распростертыми объятиями.

Никакого комментария на слова матери с кушетки не последовало, и Кейт замолчала. Ничто не могло расшевелить Донну и вывести ее из апатичного состояния, все попытки Кейт были напрасны. Девушка ела меньше, чем птичка, и с каждым днем худела, ее красота пропала, румянец исчез, лицо было мертвенно-бледным, как у старухи на исходе жизни. Все еще сидя у окна, Кейт пыталась лучше рассмотреть, что происходит на платформе, но недолго она устремляла туда свой взгляд. Кейт была растерянна, рассеянна, смотрела в одну точку, погруженная в печальные думы. Женщина чувствовала, как слабеет с каждой минутой, она потеряла смелость и мужество и вместо них приобрела страх и ужас, когда ее болезнь обострялась и у нее случались приступы.