Отец посчитал, что увлечение Морфеем было хорошим признаком. Когда я попросила, чтобы он подарил мне вторую картину, дабы повесить ее над кроватью в доме тети Джулии в Лондоне, он не стал спорить. Я сняла Иисуса со стены и положила в ящик столика. Много лет спустя, на свой день рождения, я получила и кольцо.

Вскоре после этого я стала девушкой. Однажды я вернулась домой после верховой езды, и когда переодевала трусики, увидела кровь. Я поняла, что наконец-то и у меня начались месячные. В шестнадцать лет я оставалась единственной девочкой в классе, которая все еще не созрела, и ожидание было долгим и волнующим. Кровь без боли разочаровала меня. Я пыталась лечь в кровать с горячей грелкой на животе, но ничего не произошло. Я взяла огромный кусок ваты, завернутый в марлю (все это уже три года хранилось в специальной коробке), и прикрепила прокладку к специальному маленькому эластичному поясу. Теперь я прекрасно выглядела в зеркале — эдакой прекрасной раненой леди, готовой на любые жертвы, но, увы, период взросления все еще был очень далек от меня.

Я часто смотрела на кольцо, мне так хотелось, чтобы меня «взял» лебедь!

…Когда учитель латыни положил меня в постель, было интересно, а любит ли он меня? Он же проделывал со мной все, что хотел. Потом, к моему изумлению, он вложил в мое лоно два пальца и сказал: «Но у тебя отсутствует девственная плева?!»

Меня просто очаровало использование старинного выражения. Зато отсутствие физического подтверждения моей невинности напомнило мне тот странный день.

Мама умерла при моем рождении и еще раз, когда мне исполнилось двадцать. Но во второй раз она была не моей матерью, а моей теткой. Сестрой моего отца, Джулией, которая жила в Лондоне. Мой отец не очень любил женщин и не доверял им. Его сестра была такой же странной, как и он сам, и он очень нежно к ней относился. Берта заботилась обо мне в Париже, но когда она покинула нас, отец нанял вьетнамского слугу по имени Нгуен. Кто-то, наверное, намекнул, что мне нужна женщина, которая была бы рядом. И я начала ездить в Лондон.

В первый раз отец и Мишель поехали со мной.

— Ты помнишь свою тетю? — спросил Мишель. — Она очень милая и хорошенькая.

Я не была в этом уверена. Они отвезли меня к ней и остались на чай. Я в это время играла со странными деревянными игрушками из Швеции. Джулия расставила их на ковре для меня. Потом отец и Мишель уехали за город, и я осталась с ней одна.

— Пошли, посмотрим твою комнату, — предложила она. Мне тогда, вероятно, было пять или шесть лет. И меня совершенно это не интересовало.

— Ты будешь здесь жить по приезде в Лондон, — сказала Джулия.

— А зачем мне нужно приезжать в Лондон? — был мой ответ, я начала плакать и спрашивать, где мой папочка.

Джулия была очень красивой, как и мой отец. У нее были карие глаза и прямой изящный носик, темно-каштановые волосы разделены пробором. Довершали всю эту красоту прекрасные брови, выгибавшиеся дугой. Хотя отец был старше ее на два года, но мне кажется, что он немного побаивался Джулии. Каждый раз, когда он и Мишель отвозили меня в аэропорт, чтобы лететь в Лондон, мне казалось, что они отправляли меня в ссылку, которую я никак не заслужила.